Единственным, что его останавливало, было осознание того, что он обязан дать ей возможность уйти, отказаться от собственной затеи. И Нуада ждал, сгорая от пламени, что волнами растекалось внутри него, пока он проводил холодной бледной ладонью по лицу Нуалы, обводя большим пальцем розовые уста, наслаждаясь тем, как эмоции сменялись в выразительных и больших янтарных глазах.
— Я подумала, брат мой, — наконец одними губами ответила Нуала, бросив на брата уверенный и решительный взгляд, желая доказать и себе, и ему правдивость своих слов.
Нуада, услышав ее ответ, лишь печально усмехнулся, однако в следующую секунду, не в силах долее ждать, впился уверенным и резким поцелуем в губы сестры, вынуждая ее от неожиданности и резкости распахнуть глаза и чаще задышать.
Эльф же не переставал терзать ее губы, покусывая нежную розовую кожу, проникая языком во внутрь, ощущая, как сестра неуверенно и покорно отвечает на его грубый поцелуй. Это вызвало самодовольную усмешку у Нуады, самолюбие которого тешилось от осознания того, что он будет первым у Нуалы.
Проведя языком по верхней губе сестры, Нуада аккуратно, но ощутимо прихватил тонкую кожу, слегка оттягивая ее, вынуждая Нуалу громко вздохнуть. Отстранившись от фейри, эльф самодовольно и хищно улыбнулся, смотря на то, как опухли от грубого поцелуя губы сестры, как расширились зрачки, а дыхание стало частым и рваным.
Протянув руки к сестре, Нуада коснулся ее тонкой и длинной шеи, проведя ладонями по острым плечам, задевая лямки ночной сорочки и спуская их по плечам. Эльф наслаждался ощущениями ее мягкой и нежной кожи под своими ладонями и тем, как Нуала смущенно прикрывала глаза и опускала белокурую голову, пряча вспыхнувший с новой силой румянец.
Нуада же, ведя лямки сорочки вслед за своими ладонями, с каждой секундой все более обнажая тело сестры, не сводил подернутого туманной пеленой взгляда с ее лица, желая запечатлеть в памяти каждый миг этой ночи, малейшую эмоцию на лице любимой и вожделенной эльфийки.
Когда шелковая ткань сползла до колен, Нуала попыталась прикрыться руками, чувствуя, как предательски пылают щеки, а стук сердца отдается в ушах барабанной дробью, однако Нуада отвел ее ладони, предупредительно и отрицательно покачав головой. Эльф так долго ждал этой ночи, столько раз представлял себе момент их единения, с горечью и сожалением осознавая, что мечтам не суждено стать явью. Однако теперь бесплотные иллюзии обрели вес и форму, перестав быть лишь предательским миражом.
Нуаде казалось, что все происходящее сейчас — только сон, предательское, но до боли желанное видение. Эльф не мог поверить, что сестра сама пришла к нему, переступив через собственные принципы и убеждения. Пришла к нему, потому… Потому что любит его? Желает его? Нуада не знал ответы на вопросы, которые, однако, в этот момент казались ему неуместными и лишними.
— Ты прекрасна, сестра моя, — напряженно и хрипло прошептал Нуада и в доказательство своих слов прильнул губами к животу Нуалы, вынуждая ее громко выдохнуть.
Нуада же, помедлив лишь мгновения и бросив на сестру лукавый и хищный взгляд, повторил поцелуй, однако теперь он сильнее сомкнул губы на нежной алебастровой коже, зубами ощутимо прикусывая ее, оставляя темные метки, — свои следы. Будь его воля, он бы оставил их на каждом сантиметре ее хрупкого тела, чтобы никто и никогда не осмелился прикоснуться к ней.
Нуала, ощущая эти поцелуи-укусы, лишь прикрыла глаза, прикусывая губу, сдерживая готовый вырваться стон. Нуада же, видя это, разжигался еще больше. Уверенным и чуть более резким, чем хотелось бы, движением он развел стройные ноги сестры, вынуждая ее резко распахнуть веки, устремив напуганный взгляд на брата.
— Нуада? — неуверенно и смущенно пролепетала Нуала, вызвав на губах брата лукавую и довольную улыбку.
— Тише, дорогая сестра, — прошептал Нуада, и фейри пробрала дрожь от его сладострастного и напряженного голоса, предательски задевшего струны внизу живота.