Наконец, на одном из холмов они остановились. Тэхен помог ей слезть, помог снять шлем. Потом перехватил её за руку и повел за собой.
Никаких тропинок, только пожухлая под солнцем трава, ковёр из луговых цветов. Светлело на глазах, и Тэхен потянул за руку торопя. Под ногой покатился булыжник.
— Ступай аккуратно, здесь камни, — поймал он Джейн в объятья и больше не отпускал. А ей и не хотелось. Твёрдое плечо под щекой, уверенные руки на талии — большое широкое тело загораживало от всех невзгод, — ей никогда не было так хорошо. Первая любовь, она такая? С размаху, с головой? Как в фильме? Пусть так, она готова, двадцать лет его ждала.
— Смотри, — сказал он, когда подвёл Джейн к краю, крепко прижимая к себе. — Разве это можно забыть? Разве сюда не хочется вернуться, где бы ты ни был? Где бы ни родился, где бы ты ни жил, однажды увидев подобную красоту, навсегда останешься прикованным к этому месту.
У Джейн перехватило дыхание. Перед ней как на ладони расстилался фиолетовый океан цветов. Стройные ряды прихотливо сбегали со склона на склон, чтобы снова выпрямиться на ровном ложе долины. Солнце искрило в реке, широко разлившей свои воды почти на границе горизонта. На её берегу белый замок казался кукольным, игрушечным, сверкал искрами стёкол, отражающих лучи. Картина, достойная кисти художника, достойная фотоаппарата фотографа, публикующего в журналы самые красивые места на планете. Место, достойное того, чтобы прикипеть к нему душой, без оглядки на собственную национальность.
— Кажется, я тебя люблю, — слова вдруг вырвались без её ведома, подталкиваемые восторгом. Зажили собственной жизнью, закрутились ожиданием ответа над головами. Джейн сжалась. И почувствовала, как горячий выдох пошевелил волосы на макушке.