Безжалостная кровь

Помимо мрачных воспоминаний, чего я больше всего боюсь по возвращении домой, так это найти своего отца. Это была совершенно дерьмовая ситуация. В какие-то дни с ним было все в порядке, грустно, но нормально, а в другие — к моему возвращению домой он становился агрессивным. На прошлой неделе он снова потерял работу. Это четвертая в этом году. Я не думала, что найдется еще много школ, готовых дать учителю-алкоголику еще один шанс.

Моя рука сжимается на ржавой дверной ручке, и я делаю глубокий вдох, прежде чем заставляю себя повернуть ее. Я делаю один шаг внутрь, и когти страха впиваются в мое сердце. — Папа? — Кофейный столик расколот пополам, диванные подушки разбросаны по квартире, а старая лампа разбита на полу. — Папа, ты в порядке?

Мое сердце ударяется о ребра, снова и снова, а легкие сводит спазмом. Я тянусь за ингалятором и делаю быструю затяжку, прежде чем отключиться. На цыпочках направляясь к родительской спальне, я делаю шаг вперед. Пожалуйста, будь в порядке, пожалуйста, будь в порядке.

Темные пятна на линолеуме привлекают мое внимание, когда я подкрадываюсь ближе. Кровь. Нет. Нет. Нет. Мой пульс учащается, и я бегом преодолеваю последние несколько шагов в его спальню. — Папа! — Он растянулся поперек кровати, еще больше крови пачкает серые простыни. Я бросаюсь к нему, весь воздух застрял в моих легких. Его лицо превратилось в один большой синяк, а глаза так опухли, что плотно закрыты.

Он бормочет что-то, чего я не могу разобрать, но я вздыхаю с облегчением, когда понимаю, что он жив. Я нежно обвиваю руками его шею, слезы жгут мне глаза. — Я собираюсь позвонить в 911. Мы все тебе устроим.

— Нет, — шепчет он.

— Папа, тебе нужно в больницу.

Он пытается открыть глаза, но только крошечные щелочки открывают бледно-зеленую радужку. — Никакой больницы, — бормочет он.

— Но чт... — я обрываю себя, прежде чем задать самый глупый вопрос в своей жизни. Мы уже погрязли в долгах из-за медицинских счетов мамы. — Я принесу аптечку первой помощи, — говорю я вместо этого.

— Винни, — выдыхает он.

— Хорошо, да, я ему тоже позвоню. — Я бегу в ванную и роюсь в аптечке, пока не нахожу старую аптечку первой помощи. Мои пальцы дрожат, когда я вожусь с защелкой. Давай, давай. Наконец, я открываю ее и вываливаю содержимое на столешницу в ванной. Какой-то антисептический крем, пластырь, ватные шарики, обезболивающее и спирт. Придется обойтись этим.

Прежде чем вернуться, я отправляю Винни экстренное сообщение. Его ответ приходит незамедлительно, и я вздыхаю немного легче, зная, что он уже на пути домой. Собрав все припасы, я спешу обратно в папину комнату.

— Сейчас будет больно. — Я капаю немного спирта на ватный тампон и осторожно промокаю рану на его нижней губе.

Папа шипит проклятие, а я дую на порез, чтобы уменьшить ожог. Так обычно делала мама, когда я была поцарапана. Как только я промыла все раны, я бегу на кухню и наполняю стакан водой из-под крана. Наверное, мне следовало сначала дать ему обезболивающее, но я едва могла думать из-за паники.

Когда я возвращаюсь, папе, кажется, дышится легче. Или, может быть, он заснул. Я открываю бутылочку ибупрофена и высыпаю четыре таблетки на ладонь. Судя по его виду, ему потребуется вдвое больше обычной дозы. Я помню, мамин онколог говорил нам, что можно, когда боль действительно сильная. — Открой. — Он едва может открыть рот, его губы такие распухшие. Каким-то образом мне удается высыпать таблетки ему на язык и осторожно поднести чашку к его губам. Он запрокидывает голову и со стоном сглатывает.

Звук открывающейся входной двери и тяжелых шагов заставляет мое сердце подпрыгивать к горлу.

— Стелла! — Голос Винни заглушает панику.

— Сюда! — Кричу я.

Секундой позже в дверях появляется мой брат, за ним следует Лука. Лицо друга моего брата искажено какими-то нечитаемыми эмоциями, когда он наблюдает за происходящим.