То-то шумиха в школе будет, если узнают о ее тайном позоре и не важно, что этот школьник выше Сыльги на голову и шире в два раза. Она выпустится из школы, а ему еще год учиться, и это точно ни в какие ворота.
Богачка уже подозрительно смотрит на их столкновения в коридорах, шуршит сплетнями со своими приспешницами, активистка сбавляет обороты, прислушивается к язвительным перебранкам, и Сыльги тысячу раз пожалела, что привлекла внимание как парня, так и кучи сумасшедших девиц.
Все, что ей надо, спокойно дождаться выпуска и, наконец-то, осесть на одном месте.
И сейчас только остается заставлять себя молчать по максимуму, сцеплять зубы, когда мяч прилетает в спину на совмещенном уроке физкультуры старших классов или скрежетать этими же зубами от раздражения, стирая перед каждым уроком оскорбления с доски.
Измазанные вчера фиолетовой краской ее парта и сиденье после ее же отработки стали последней каплей в чаше терпения. И не важно, что краской были выведены небрежные сердечки, все в мелких брызгах от кисти.
Это конец, финита ля комедия, финиш! Кровожадные мысли катались горохом по пустой черепушке, пока Сыльги разглядывала испорченное деревянное полотно: она его уроет, угробит, расквасит ему шнобелину, размажет полные, нежные губы по лицу. Нет, не поцелуем! Кулаком!
Учитель негодовал, увидев это безобразие, стучал указкой по парте, гремел на весь класс криками под тихие смешки одноклассников.
— Что это значит? Никого кроме тебя не было в кабинете со вчерашнего дня! Ключи тоже кроме тебя никто не брал!
— Но учитель, если бы это была я, з-зачем мне портить с-собственную парту? — Сыльги от возмущения даже начала заикаться. Ее мигом снесло с сиденья, руками уперлась на сраные фиолетовые сердечки. — Разве это не очевидно?
Бесполезно, пожилой мужчина закусил удила, ему не важно найти виновного, было бы кого обвинить.
— Быстро к директору! — гаркнул он возмущенно.
Слава Богу, директор, молодая ухоженная женщина, только похмыкала, слушая торопливые объяснения учителя, отправила его ленивым взмахом руки на урок. Постучала дорогой ручкой по столу, разглядывая замершую перед ней девушку.
— Госпожа директор, вы знаете мою историю, мне нет смысла вредить самой себе. Вы знаете, чего я хочу… — Сыльги вцепилась пальцами в волосы, зажмурила глаза в попытках успокоиться и не пойти убивать одного тупого идиота.
— Я понимаю… Есть какие-нибудь идеи, кто мог это сделать? — директор вообще положительно настроена к ней, зная непростую жизненную ситуацию, в которой Сыльги крутит водоворотом по миру, мотая по городам и странам.
— Нет… — многострадальные зубы скрипнули опять, сводя ее лицо в злую гримасу, ногти оставили глубокие полукружия в ладонях, но нелогичное желание не выдавать одного засранца сильнее. Она сама с ним разберется.
— Уверена? — пальцы с ручкой замерли над столом в ожидании ответа. И не дождавшись, снова начали дробный перестук. — Чтож, иди в класс. Не забудь оттереть художество.
На перемене сидя на подоконнике около кабинета, болтая в воздухе километровыми ногами, чертов Ви улыбался так ярко, квадратная улыбка цвела хулиганским задором и лукавством. Злость притушилась, щедро политая неясными чувствами, пока девушка выдыхала бешенство, отворачивая лицо от настойчивых взглядов.
— Пусть живет. Что мне действительно надо, это мирно закончить школу, поступить в институт и на четыре года задержаться на одном месте, — как мантру шептала она вчера, уходя дальше по коридору, задевая плечами встречный поток людей. — Что мне действительно надо, это сохранить сердце в покое, оградить от чувств, защитить от боли, — молитва девушки, узнавшей слишком много о горечи расставаний и о необхватных километрах расстояний.
— Тысяча первое обещание забыть кое-чьи широкие плечи, смуглую шею в вороте куртки, нереально красивые ладони. Начать серьезно ненавидеть его за все жестокие, злые поступки, — шепчет Сыльги сегодня, и ветер несет над стадионом негромкие слова, швыряет волосы в лицо, закрывая обзор, игриво переворачивает мокрые листы книг, норовя их скинуть с длинного сиденья. Сыльги суматошно прижимает их ладонями, но книг и тетрадей явно больше, и она серьезно опасается, что скоро будет собирать имущество по всему футбольному полю.