На лестничной площадке, за спальней Кадера, был второй коридор, не такой длинный, как тот, что вел в мою комнату. Первая дверь, которую я открыла, вела в ванную, почти такую же большую, как та, что примыкала к моей комнате. Именно за последней дверью я нашла то, что искала.
В великом плане жизни казалось странным быть взволнованным открытием прачечной, но я была взволнована.
Поспешив обратно в спальню, я собрала свою грязную одежду и поспешила обратно в недавно найденное место.
Завернув за угол, я остановилась.
Не то чтобы я остановилась. Меня остановили.
Я столкнулась лоб в лоб с очень высоким, широкогрудым и широкоплечим блокпостом.
— Тебе понравилась экскурсия?
Крепче сжимая одежду, я сжала губы.
— Твой дом опять на меня донес?
— Да.
— Ты сказал, что только твоя спальня и кабинет…
Кадер потянулся за одеждой и взял ее из моих рук.
— Я также сказал, что твои доводы ошибочны.
— Отдай обратно.
— Что, если я скажу, что доволен тем, что оставлю тебя здесь, как есть? У меня есть целый шкаф рубашек, и мой аргумент в пользу того, что нужно стирать только те, лучше, чем твой аргумент в пользу стирки этих. — Он взглянул на одежду, которую теперь держал в руках. — Да, мой план лучше. Каждый день ты будешь просыпаться в том, что я разрешаю тебе носить.
— Ты с ума сошел? Там очень холодно. Я больше ни дня не проведу без… — я с шумом выдохнула, хлопая теперь уже пустыми руками по бедрам, — …нижнего белья, или брюк, или рубашки, или носков. — Я поджала губы. — Ты надеваешь носки, когда спишь.
Он бросил одежду к нашим ногам и шагнул ко мне, выражение его лица походило на его лицо в первую нашу встречу, гранитное и твердое, как камень.
— Скажи мне, Лорел, тебе холодно?
Нет. Но дело не в этом.
Шагая в такт друг другу, мы продолжали идти, пока мои пятки не коснулись стены позади.
— Кадер, это нелепо. Ты не можешь держать меня здесь, в своих рубашках и больше ни в чем. Это похищение, плен. Черт, это как что-то из новостей или сумасшедшего романа.
Кадер провел пальцем по моей щеке, заставляя мои глаза закрыться, а дыхание стать глубже. Простым прикосновением он вызывал реакции, которые не должны были происходить за пределами спальни. Прижавшись к стене, я отстранилась как можно дальше, стараясь держать свои предательские соски подальше от его груди.
Взгляд Кадера опустился и остановился на уровне моей груди.
— Наверное, тебе холодно.
Мои ладони легли ему на грудь, отталкивая его.
— Ты ведешь себя как придурок.
Он схватил меня за запястье, и его тон с каждым словом становился все холоднее.
— Будь осторожна. Так нельзя разговаривать с похитителем.
Прежде чем я успела ответить, он отпустил мое запястье и обратил свое внимание на первую застегнутую пуговицу на моей рубашке. Темп его речи замедлился.
— Возможно, это был мой план с самого начала. — Он сдвинул пуговицу с места. Его большая рука двинулась вниз, потянувшись к следующей. — Я убедил тебя, что существует опасность. — Еще одна пуговица. — Я убил твоего любовника. — Еще одна. — Я отвел тебя к нему. — Еще одна пуговица. — Я показал его тело, зная, что оно тебя напугает. — Последняя пуговица. — И я взял тебя, во всех смыслах этого слова, потому что ты чертовски сексуальна. Оставить тебя себе — было самым правильным решением. — Он сдвинул рубашку с плеч. — Моя личная секс-игрушка. Да ладно, Лорел, давай поиграем.
Секс-игрушка?
— Прекрати.
В его голосе звучала холодная расчетливая нотка, от которой у меня по спине побежали мурашки. Собственническая и угрожающая, эмоция, которую она вызывала, больше не была желанием.
Кадер поднял руку к моему лицу, прижал меня к стене; мое дыхание участилось, колени сомкнулись, а дрожащие пальцы сжались в кулаки. Я быстро моргала, открывая губы, но никаких слов не шло. Это безумие.
Еще один толчок рубашки длинным пальцем. Еще один, и она упадет.
Прикосновение к моему плечу заставило меня напрячься, когда он дразнил материал.
Обретя способность двигаться, я выдернула рубашку из его рук, сжимая хлопок, обернула ее вокруг своего тела.