Габриэль наконец вышла на лесную поляну.
...Опаздывал.
Но он никогда не опаздывал! Он всегда был здесь, приветливо улыбался ей и засыпал всевозможными вопросами – Габриэль редко вслушивалась в суть, ей было достаточно того, что он говорит без умолку. Почему он задерживался? Что-то случилось?
– Слушай, я вообще-то не обязан сидеть здесь, – горячо воскликнул мальчишка, и его брови смешно изогнулись. – У меня есть свои дела!
– Разве это, – она окинула местность взглядом, – не твои дела?
Кажется, Саэки был готов зарычать от досады, но он лишь поджал губы и шумно втянул воздух, подняв взор к небесам. Очевидно, молил дать ему сил.
– Нет, Габи, послушай. Пожалуйста. Я могу заниматься всем этим в другом месте. Я уж молчу о том, что с тобой мне пришлось вернуться к началу книги.
Она нахмурилась, словно пытаясь подобрать реакцию на его слова. Он как бы говорил, что она только тормозит его, но говорил с необычайной мягкостью, к которой Габриэль не привыкла.
– Поэтому... Пожалуйста. Пожалуйста! – Его голос наконец сорвался. – Если ты не можешь прийти, найди способ предупредить меня! Оставь хоть какую-нибудь весточку, знак, чтобы я понимал, что мне не стоит тебя ждать! Я ведь волн...
Он прервался на полуслове, выдохнул и умоляюще посмотрел на неё.
– Габи?..
Нужно было признать, что в его искренних возмущениях было нечто занятное. Поэтому она молчала дольше, чем следовало, чтобы посмотреть на его реакцию, но мальчишка остался непоколебим. И Габриэль в конце концов выдохнула и, закрыв глаза, произнесла:
– Я поняла тебя.
Знак. Он просил о знаке. Значит, в случае чего должен оставить свой. Ей нужно просто поискать. Он ведь не мог не найти послание, которое она оставила вчера? Шиноби должны уметь прятать и находить информацию. Нужно проверить здесь всё!
Противный скрежещущий голос комментировал каждый её шаг, насмехаясь, подначивая. Последняя надежда рушилась на глазах. Саэки нет. И ей не избавиться от кошмара, к которому за столько лет она должна была привыкнуть. Но почему тогда сердце колотится так быстро, а тело бьёт мелкая дрожь? Почему каждое его слово погружает её в отчаяние? Пожалуйста, пусть он заткнется. У неё не было сил его слушать.
Ничего нет. Ничего не оставил. Не пришёл. Не предупредил. Габриэль не понимала, откуда взялось это чувство пустоты и паники, поглощающей разум, затмевающей остатки здравого смысла. Здесь была только темнота да смеющийся в голове голос:
«Ты напрасно доверилась ему, ке-ке».
– Помнится мне, ещё недавно ты говорил, что цветы – это худший подарок, – осторожно начала Ино. Сейчас, стоя за прилавком цветочного магазина Яманака, она искоса поглядывала на друга, пока её пальцы машинально перевязывали белые фрезии атласной ленточкой. В любой другой раз она бы не удержалась от колкостей. Но сегодня Саэки выглядел слишком уж подавленным.
Он глубоко вздохнул, взъерошил волосы. Несмотря на свою любовь к ботанике, Саэки терпеть не мог, когда дарили цветы: ассоциировалось с насмешкой.
«Наша цветочная девочка идёт!» – кричал звонкий, противный до дрожи голос. Семилетний мальчик затравленно втянул голову в плечи и ускорил шаг, молясь о том, чтобы его оставили в покое. Но разве они могут упустить такую возможность?
«Эй, Харуно! С днём цветения сакуры тебя!»
Что-то гадкое болезненно хлестануло Саэки в висок и поползло вниз. Ему пришлось закрыть глаза, чтобы защитить их от грязи.
«Твое место в земле, Са-ку-ра!»
Толпа не дала ему и шанса, теснила, хохотала. Никто и не думал остановиться. Пытаясь хоть как-то прикрыть голову от летевшей со всех сторон грязи, он побежал в сторону озера. Искренне старался не плакать.
Его руки дрожали, пытаясь смыть землю с налипшими цветками сакуры и зелёными листочками. Грязевое пятно расползалось по водной глади. С волос, доходящих теперь до лопаток, ручьем текла вода, одежда намокла, и Саэки ежился от холода. Новенькая красная рубашка была испачкана – мать снова отругает.
«Ненавижу», – прошептал он, роясь в сумке.