— Да куда уж очевиднее, — без привычных ему шутеечек и веселья ответил кот, созерцая демона с напряжением во взгляде, в котором был если не страх, то опаска точно.
И я впервые видела, чтобы он смотрел на принца вот так, с затаенной тоской и болью по чему-то, что уже невозможно было вернуть. Такие оттенки эмоций я видела на лицах людей, которые, как и я, приходили на кладбище почтить память умерших. Кто-то грустил о том, что могло бы быть, но не сбылось, кто-то — о том, что было и прошло, безвозвратно затерявшись в лабиринтах времени. А кто-то скорбел не столько по покойным, сколько по самим себе. По тем, прежним, какими они были, когда тот, другой, был жив. И все эти эмоции являлись разными гранями одного единственного чувства — чувства одиночества.
— Мира, — повернул ко мне фамильяр свою не очень чистую, но определенно умную мордочку. — Ты по-прежнему намерена участвовать в ритуале? Если ты откажешься, они не смогут тебя заставить.
— По виду рыцарей не скажешь, что они из тех, кто способен принять «нет» в качестве ответа.
— Ну, — замялся Сократ. — Они попытаются на тебя надавить. И будь здесь хотя бы один из твоих родителей или другой законный опекун, который мог бы запретить тебе участвовать в ритуале, все было бы гораздо проще. Но в виду особых обстоятельств, единственная, кто может решать за тебя — леди Элеонор.
— И она свое согласие уже дала, — догадалась я.
— Да, — нехотя подтвердил Сократ. — Ей пришлось.
— Как и мне, — тихо отметила я.
Отчего-то стало грустно.
— Но ты все равно можешь и должна отказаться! — Сократ заерзал, явно нервничая. — Мира, ты не контролируешь свою магию, верно? И проход в межпространство может открыться в любой момент, так?
Я кивнула.
— А что если во время ритуала, ты опять его откроешь? — заговорщицки зашептал кот, пощекотав мне шею длинными белыми усами.
— Не откроет, — оборвал нас Сатус, глядя строго перед собой с видом того, кто недавно принял для себя непростое решение.
— А? — это Сократ очень сильно удивился, настолько, что даже рот приоткрыл.
— Я буду рядом, — поставил нас в известность демон. — И буду за ней следить.
Мы с котом переглянулись. Я испытывала крайнюю степень недоумения, плохо понимая, каким образом этот, который демон, собрался за мной следить, но почему-то не переживая по этому поводу. Прислушавшись к внутренним ощущениям, неожиданно для самой себя осознала, что в целом мое восприятие Сатуса изменилось. Его присутствие перестало вызывать страх, близкий к животному, стимулирующий наговорить гадостей и сбежать. Наоборот, сейчас он был рядом — и мне было спокойно.
А вот Сократ, кажется, пережил экзистенциальный кризис. Даже больше. Судя по выражению морды, кот был в глубоком шоке.
— Святые ежики! — разразился пушистый. — Не хочешь же ты сказать…
— Заткнись, — грубо приказал демон. Кажется, у него появилось новое хобби — затыкать всем рты.
— Эй, не ори на моего фамильяра, — обиделась я, прижимая к себе теснее толстенькое тело кота. Еще вчера, гаркни он так в моем присутствии, я бы с трудом сдержала порыв описаться, а потом, припомнив все известные мне проклятия, пожелала бы демону самых страшных мучений.
И удрала бы.
Но сейчас меня беспокоил исключительно тот факт, что Сократ попытался что-то сказать, а принц ему не позволил. Было в этом нечто подозрительное. Эти двое явно знали больше меня, и один не хотел, чтобы второй донес до моего понимания то, что первый хотел скрыть.
Как сложно!
Но разобраться в проблеме я не успела.
Передо мной возникла ладонь Сатуса, затормозившая и преградившая путь. Подняв голову, я восхищенно выдохнула.