Зал вновь разразился овациями, Драко был в числе тех, кто искренне поддерживал большинство из присутствующих политиков. Гермиона смотрела на него восхищённо, хлопая вместе со всеми. Когда музыка вернулась, а гости стали разбредаться по залу, Грейнджер смогла выдохнуть.
— Почему Куахог так зациклился на лучшем мире? — чуть нахмурившись спросил Малфой, разворачиваясь к ней.
Она дёрнула плечами, медленно направляясь в сторону французской делегации, с которой хотела поговорить.
— Вспомни Америку в прошлом веке. Они даже браки с магглорождёнными не одобряли. А сейчас он делает всё, чтобы стереть эту постыдную часть истории и всячески связать два мира в один. Для них это большой шаг.
— Думаешь, его желание настоящее?
— Склонна верить, что да. На дворе 2015, — Гермиона остановилась в паре шагов от ещё одного Министра со своей женой, — глупо отрицать, что мы все тесно переплетены между собой. И нет совершенно никакого смысла отставать по технологиям от магглов, если можно просто смириться и пользоваться. Мало кто до сих пор верит в чистоту крови.
— Ну… — слегка недовольно протянул Драко. — Фанатики найдутся везде.
— Везде, — спокойно согласилась Грейнджер. — Но так или иначе, общество от этого отходит. Даже американское. Людям нужно спокойствие, а не постоянные войны за уничтожение той или иной расы. Война с Гриндевальдом и Волан-де-мортом многому всех нас научила. В том числе и тебя, — она одарила Малфоя непринуждённой улыбкой и развернулась, чтобы окунуться в диалог с политиком из другой страны.
Драко усмехнулся скорее себе, нежели ей, но Гермиона всё равно заметила, коротко бросив на него взгляд.
Она права.
Война научила их слишком многому. Не только тому, как правильно держать палочку и какие заклинания использовать. Чем больше лет проходило, тем меньше оставалось предрассудков. Так или иначе, Драко ещё на шестом курсе понял, что те просто разрушают его жизнь. Метка, напоминающая о себе лёгким зудом под рубашкой, была тому доказательством. Он смог всё исправить, вернуть себе статус, уважение. А кто-то — нет. Так и остался тем Пожирателем Смерти, который никогда больше не увидит свет. Например, Люциус Малфой, который гнил за решёткой в одной из самых суровых тюрем в мире.
Грейнджер по себе знала, что такое ненависть из-за того, кем ты родился. Признаться честно, Драко был даже поражён её благосклонностью и миролюбием. Казалось бы, пережив подобное унижение в детстве, можно было вырасти кем угодно, но только не добродушным и честным политиком, не занимающимся сегрегацией.
Гермиона проводила время в обсуждении договорённостей и настройке дипломатических соглашений, Малфой был занят разговорами с партнёрами на будущее. Было понятно, что ему не светит проработать под руку с этой невероятной женщиной всю жизнь, поэтому стоило налаживать и другие связи.
Грейнджер утомляли такие вечера, но ничего не оставалось, кроме как терпеть боль в ногах от шпилек и улыбаться так, что болели щёки. Она сбежала от испанского правительства после того, как зашёл разговор о Роне. Красный флаг маячил перед глазами, и поэтому почти испуганно девушка увела разговор в сторону, а потом и вовсе отправилась за новым напитком. Затем её поймала Министр Италии, расспрашивая о цензуре прессы, которой не существовало в Англии в отличие от почти всего Европейского Магического Союза. После чего случилась дискуссия на тему технологий с Министрами Норвегии, Швеции и Франции, где Гермионе пришлось яро доказывать, почему внедрение современных устройств магглов полезно. И только после этого удалось выдохнуть, оставшись в одиночестве.
Драко нашел её через несколько минут, избавившись от общества назойливой итальянки из делегации Министра.
— Устала?
— До чёртиков, — выдохнула Гермиона, делая очередной глоток алкоголя. — Мне понадобится день отгула после нашего возвращения.
— Все, что угодно твоей душе, — Драко осторожно забрал бокал из её рук, опуская его на столик рядом. А потом протянул ей руку. — Потанцуешь со мной?