Иэн смотрит на меня, и я даже не пытаюсь спрятать лицо. Мне это
уже надоело. Когда он подходит ближе, хмурясь, я позволяю ему
поймать мой взгляд, приподнять пальцами мой подбородок, осмотреть
мои щеки. Его выражение лица меняется от срочного, обеспокоенного
до понимающего. Я делаю вдох, который превращается в глоток.
Глоток, к моему ужасу, превращается во всхлип. Два. Три. Пять. А
потом...
Тогда я просто в полном беспорядке. Я жалобно рыдаю, как
ребенок, и когда теплое, тяжелое тело обхватывает меня и крепко
прижимает к себе, я не оказываю никакого сопротивления.
— Прости, - бормочу я в нейлон куртки Иэна. — Прости, прости, прости. Я... я понятия не имею, что со мной не так, я... - Я просто не
знала. Внизу, в расщелине, я могла притворяться, что ничего не
происходит. Но теперь, когда я выбралась наружу и больше не
чувствую оцепенения, всё возвращается, и я не могу перестать видеть
их, все вещи, всё то, что я почти...
— Шшш. - Руки Иэна кажутся невероятно большими, когда они
двигаются вверх и вниз по моей спине, обхватывают мою голову, поглаживают влажные от снега волосы, выбивающиеся из-под шапки.
Мы находимся в ледяной середине бури, но так близко к нему я
чувствую себя почти спокойно. — Шшш. Всё хорошо.
Я прижимаюсь к нему. Он позволяет мне рыдать в течение долгих
мгновений, которые мы не можем себе позволить, прижимая меня к
себе без воздуха между нами, пока я не чувствую биение его сердца
сквозь толстые слои нашей одежды. Потом он бормочет: — "Чертов
Мерел" с едва сдерживаемой яростью, и я думаю, что было бы так
просто свалить всё на Мерела, но правда в том, что во всём виновата я.
Когда я откинулась назад, чтобы сказать ему об этом, он закрыл мне
лицо. — Нам действительно нужно идти. Я понесу тебя к побережью.
У меня есть легкий бандаж для твоей лодыжки, просто чтобы не
испортить её ещё больше.
— Побережье?
— Моя лодка менее чем в часе ходьбы.
— Твоя лодка?
— Пойдем. Нам нужно идти, пока не выпало ещё больше снега.
— Может быть, я смогу идти. Я могу хотя бы попытаться...
Он улыбается, и от мысли, что я могла бы умереть - могла бы
умереть - без такой улыбки этого мужчины, у меня дрожат губы. — Я
не против нести тебя. - Появляется ямочка. — Постарайся сдерживать
свою любовь к расщелинам, пожалуйста.
Я смотрю на него сквозь слезы. Как оказалось, именно этого он от
меня и добивается.
* * *
Иэн несет меня почти всю дорогу.
Сказать, что он делает это, не потея, в белом свете усиливающейся
снежной бури, при температуре минус десять градусов по Цельсию, было бы, наверное, небольшим преувеличением. От него пахнет солью
и теплом, когда он усаживает меня на одну из коек на нижней палубе
судна - небольшого экспедиционного корабля «М/С Сьеджвейен». Я
замечаю маленькие капельки пота тут и там, они блестят на его лбу и
верхней губе, прежде чем он вытирает их рукавами своей куртки.
И всё же я не могу забыть, с какой относительной легкостью он
более часа пробирался по ледниковым плато, пробираясь по старому и
свежему снегу, обходя скальные образования и ледяные водоросли, ни
разу не пожаловавшись на то, что мои руки крепко обвились вокруг
его шеи.
Дважды он чуть не поскользнулся. Оба раза я чувствовала сталь его
мышц, которые напрягались, чтобы избежать падения, его большое
тело,
твердое
и
надежное,
когда
он
балансировал
и
переориентировался, прежде чем снова набрать темп. Оба раза я
чувствовала себя в странной, непостижимой безопасности.
— Мне нужно, чтобы ты сообщила АМАШЭ, что ты в
безопасности, - говорит он мне, как только мы оказываемся на лодке. Я
оглядываюсь вокруг, впервые замечая, что на борту нет других