Что ж, эта битва проиграна.
— Ты уже договорилась с ним от моего имени, верно?
— Да, милая. Сегодня на семь вечера, после его смены.
Маринетт сглотнула вязкую слюну и тихо вышла из-за стола.
Отвратительные новости. Потому что именно сегодня верный рыцарь-Нуар не пришёл к своей принцессе.
========== Часть 3 ==========
На вынужденное свидание Маринетт собиралась как на войну.
Она натянула самые неудобные и узкие джинсы, которые было практически невозможно снять без ножниц. Нашила дополнительную пуговицу и выбрала максимально сложно открывающийся ремень. Чтобы сходить в туалет, требовалось пройти настоящий квест: зажать определённые выступы на бляшке, открывая ту, вытащить тяжёлый кусок кожи из пяти петель, затем расстегнуть две жутко тугие пуговицы и справиться с заедающей молнией; в конце концов нужно было со всей силой потянуть джинсы, чтобы хоть немного приспустить ткань с бёдер.
О, да, Маринетт, как дизайнер, знала, как усложнить жизнь потенциально опасному мужчине. И даже если Алон Дюпре на самом деле окажется обычным и хорошим парнем, Маринетт будет чувствовать себя спокойнее в этих неснимаемых джинсах.
Сверху она надела грязно-серую водолазку, выглядевшую так, будто её использовали вместо половой тряпки. Это, кстати, было недалеко от правды: Маринетт на этой водолазке предпочитала сидеть, чтобы задница не прилипала к стулу во время жары. Теперь же пришла пора поносить верную страшненькую одёжку.
Поверх водолазки — жилетка, также застёгнутая на все пуговицы. Смотрелась чёрная кожа на грязно-серой ткани просто ужасно, Маринетт сама никогда не простила бы себе такого лука, если бы не обстоятельства.
Лифчик тоже был особенным, со сложной двухуровневой застёжкой.
Но главной любовью Маринетт оказались кроссовки: чёрные, жаркие, тяжёлые, они за пару ударов по корпусу могли довести человека до больницы. Отличная штука, особенно если учитывать, что подошва у них была твёрдой, но гибкой. В таких и бегать, и прыгать удобно. И бить кого-нибудь — тоже.
Волосы… Маринетт оставила любимые хвосты. Во-первых, они были привычны. Во-вторых, они хоть немного напоминали девушке о том, что она, вообще-то, является Ледибаг — непобедимой парижской супергероиней, пинающей акум, как футбольный мяч. И что бояться какого-то человека для неё просто смешно.
Хвосты она, кстати, завязала совершенно детскими розовыми резинками с большими пластиковыми цветами. Для полного образа не хватало только огромных круглых очков, как в каком-нибудь аниме, но их у Маринетт уже не было. Увы.
И, будто бы этого было мало, Маринетт перед зеркалом уже в который раз пыталась нарисовать себе то ли усики над губой, то ли огромный жирный прыщ на носу. Не выходило ни первое, ни второе; Маринетт очень жалела, что Нуара нет рядом, чтобы ей помочь. Вот уж у кого был огромный визажистский опыт. Кот мог нарисовать хоть прыщ, хоть огромную открытую рану. Были бы материалы для грима.
В семь-десять Маринетт, следуя окрику матери, спустилась из своей комнаты. Алон Дюпре, заявившийся в квартиру Дюпэн-Чэнов полчаса назад, мило переговаривался с Сабиной, сидя за столом и попивая кофе. Увидев Маринетт, парень сразу же вскочил и сделал несколько шагов к девушке, обезоруживающе улыбаясь.
— Ты отлично выглядишь, Маринетт!
У девушки от его сахарной улыбки мгновенно началась изжога. Горячий тошнотный ком поднялся из желудка и оставил на языке Маринетт кислый привкус рвоты. Девушка едва затолкнула всё это обратно, сглотнув пересохшей глоткой.
— Благодарю, мсье Дюпре. Идём. У нас не так много времени.
— Ты куда-то торопишься? — удивлённо округлил глаза Дюпре.
— Комендантский час. В десять я должна быть дома.
Слава всем существующим богам, духам, акумам, квами и даже терпению Бражника: мадам Чэн, хоть и покачала печально головой, не стала опровергать слова собственной дочери. Видимо, хоть немного уважает мнение Маринетт насчёт её личной жизни. Удивительно!
На мать Маринетт была зла, и довольно сильно. Похоже, Сабина совсем не знала, что благими намерениями вымощена дорога в ад.