Косяк выпадает из моего рта, его конец обжигает кожу моего живота, но я позволяю ему остаться, запрокидываю голову назад и стону от боли.
И тут, прямо перед тем, как я готов взорваться, я вспоминаю, что она выходит замуж за моего брата. Что он сможет ощутить каждый изгиб ее тела и каждое движение её языка.
Мои руки отдергиваются назад, словно кто-то ударил их током, и я смотрю на свои колени, моя эрекция злится и пульсирует, умоляя об облегчении.
Я не позволю женщине вмешиваться в мои планы. Особенно той, которая мне не принадлежит.
Она хочет власти?
Ей придется убить меня, чтобы получить её.
———
— Вы выглядите испуганным, сир.
Голос Ксандера проникает через дверь, и я вжимаюсь в стену коридора, не желая, чтобы они знали, что я здесь.
Это редкий момент. Вокруг нет охранников, и я не должен быть здесь. Но я не мог уснуть, и пока я готовился проскользнуть через туннели и отправиться бродить по лесу, я увидела Ксандера, пробирающегося по темным коридорам, и последовал за ним.
И вот мы здесь, возле личных покоев Майкла, посреди ночи.
Ксандер бросился в дверь, даже не потрудившись полностью её закрыть. Но его ошибка — моя удача.
Я прислонился к косяку, напрягая слух, чтобы услышать.
— Хотите немного снадобья для сна без сновидений? — спрашивает Ксандер.
— Нет, — насмехается Майкл. — От этой дряни у меня на несколько часов расплывается голова.
Ксандер вздыхает.
— Это опиум, сир. Если бы это помогло избавиться от кошмаров…
— Не говори со мной как с ребенком, — огрызается Майкл. — Если хочешь помочь, придумай, как поговорить с духами и сделать так, чтобы мой мертвый отец оставался мертвым, а не мучил меня.
У меня сводит живот.
Майклу снятся кошмары о нашем отце?
Воцаряется густая тишина.
Что? — шипит Майкл. — Я вижу этот жалкий взгляд в твоих глазах, Ксандер. Или скажи что-нибудь полезное, или убирайся из моей комнаты.
В его тоне слышится мерзкий подтекст, который я слышал с тех пор, как родился.
На публике Майкл обладает обаятельной, если не сказать что властной, личностью. Но именно в такие приватные моменты змея сбрасывает свою кожу и выходит на сцену.
Возможно, леди Беатро и он подходят друг другу больше, чем я думал.
У меня в груди все переворачивается от осознания этого.
— Вы…
— Да скажи уже, — огрызается Майкл.
— Вы видели его снова в то время, как бодрствовали?
Воцаряется густая тишина. Шок пронзает меня насквозь, мой рот раскрывается, пока я подслушиваю.
— Вы больше не думали о том, что я предложил? О том, чтобы поговорить с кем-нибудь?
— Я разговариваю с тобой.
— Да, но… я имею в виду кого-то более компетентного, чтобы помочь Вам с этим. Чтобы выяснить первопричину.
Еще одна долгая пауза, настолько тяжелая от напряжения, что оно проникает сквозь стены.
— Они бы назвали меня безумцем, — шепчет Майкл.
Ухмылка пробирается на мое лицо, удовлетворение бурлит в груди, когда я выпрямляюсь у стены и направляюсь к туннелям.
Мой брат не так непогрешим, как ему хотелось бы, чтобы все верили.
А народ заслуживает того, чтобы знать, когда им правит безумный король.
17. Сара Б.
Известие о предложении Майкла распространилось, и в замке кипит жизнь. Почти всё в окружении короля уже знали, зачем я здесь, но теперь их головы склоняются чуть ниже, а позвоночник вытягивается чуть прямее. Уважение, которое я ничем не заслужила, преподносится мне на серебряном блюде просто потому, что человек с «правильной» кровью в жилах попросил моей руки.
Марисоль ворвалась в дом на рассвете, распахнув занавески и разложив образцы цветов, и все время твердила о бале по случаю помолвки и о том, что мой долг — спланировать его.