— Зависть точно будет у моих однокурсников. Как и сплетни.
— Тебя все еще это волнует? — спросил Борис.
— Чужое мнение? Как бы да. Сам же говоришь, что добродетель надо беречь смолоду. Или честь. Так?
— Я говорил, что надо уметь отшивать мужиков, — сказал Борис. — А слухи — на них не стоит обращать внимания. Люди всегда будут злословить.
— Страх потерять лицо и обрасти сплетнями помогает нам держать себя в руках, — сказала я.
— Какой интересный ход принимает наш разговор. Вместо вопроса логичного вопроса про откуда у меня деньги, ты решила поднять вопрос о духовном.
— Я не буду спрашивать откуда у тебя деньги. Ответ мне не понравится.
Он рассмеялся. Я покосилась в его сторону.
— Зубы вставил?
— Забрал из ремонта. Сейчас заедем в гостиницу. Там переоденемся. Потом поедем гулять. — Почему в гостиницу, а не к тебе домой?
— У меня там сын отсыпается. Ночью завалился никакой. Зачем тебе его видеть?
— Нет, видеть я его не хочу.
— Вот и я так подумал, — сказал Борис. — Поэтому поедем в гостиницу.
Я поморщилась. Почему-то заболела голова. Пришлось потереть виски.
— Чего случилось? — Мне кажется, что у отца неприятности. И они поругались с мамой, — ответила я. — Но я это стараюсь не замечать.
— У тебя интересная черта характера: не замечать то, что тебя не касается. — Не совсем так. Я раньше думала, что это неважно.
— А сейчас?
— Сейчас думаю, что ты прав. Происходит что-то странное в семье. А я этого не понимаю. И не знаю, стоит ли мне это понимать.
— Зависит от тебя. Ты можешь всю жизнь прожить в уютном мирке, пряча лицо в ладони, закрывая глаза и отказываясь слышать. Никто тебе не скажет ничего плохого из-за того, что ты женщиной родилась. С вас всегда спроса меньше. Или можешь научиться управлять миром. Тогда придется научиться видеть и слышать, а еще улыбаться, — сказал Борис. — Решать тебе.
— Это как с правдой, которая может причинить боль?
— Все верно, Ириш. Поэтому не прогадай.
— Марионеткой быть легко: закрываешь глаза и плывешь по течению. Только такая жизнь не для меня, — сказала я.
— Как скажешь, Ириш.
Он заехал на стоянку около гостиницы. Как оказалось, номер он уже снял. Так же как и привез вещи.
— Мы знакомы всего ничего, а я уже с тобой по гостиницам таскаюсь.
— Ты ворчишь или радуешься?
— Я этого не понимаю, — ответила я. — Вот что я в тебе такого нашла?
— Харизму? — хохотнул он.
— Смеешься, а я серьезно.
— Ты хочешь, чтоб я нашел причину твоего влечения ко мне?
— Ну у меня же это не получается сделать, — сказала я. Он закрыл дверь номера. Кинул ключи на тумбочку около вешалки. По-джентльменски помог снять мне куртку.
— Умные девушки тянутся к умным мужчинам. С ровесниками тебе не интересно, — ответил Борис.
— Я подумала, что ты меня поцелуешь.
— Как в кино? — спросил он. — А ты, оказывается, романтичная натура. Ладно, будешь хорошо себя вести и тогда тебя поцелую.
— Сказал бы кто другой, то я бы обиделась, — ответила я, садясь на край кровати.
— Чего на меня обижаться? Вот злиться — это я еще пойму.
— Повод?
— Загляни в сумки, — сказал Борис. — Выбирай, что понравится.
Черное платье, которое было выше колена на тоненьких бретельках больше напоминало ночнушку. Брючный костюм с пиджаком, под которой не предусматривалось надевать блузку. Была еще пышная юбочка, но опять же короткая и цветастый свитер.
— В юбочке и свитере я буду выглядеть как вчерашняя школьница. Брючный костюм вроде выглядит прилично, а на деле развратно, но дает мне прибавку к возрасту лет на десять. Еще волосы собрать и точно буду тридцатилетней женщиной. А в платье буду напоминать шлюху. К тому же мне нужны под эти наряды туфли.
— В коробке, — ответил Борис. Он достал из чехла костюм. — Там две пары. Должны тебе подойти.
— К ним нужны еще колготки, — разглядывая туфли, сказала я. — А колготки я не ношу.
— Чулки и белье в одном из пакетов.
— Считаешь, что это белье? В таком не стоит ходить по улице. Всю задницу можно отморозить, — сказала я, с сомнением смотря на кружева.
— Не отморозишь, — хмыкнул Борис. Начал переодеваться.
— И чего? Мне самой выбирать, чего одеть? — Да, — ответил Борис. — Шмотки — это маски. Вот и выбирай, какую ты маску хочешь надеть.
— А если я привыкну к этой маски?