Адриан тут же изменился в лице.
— Нет! Нет, я… я не знаю.
Она грустно улыбнулась, продолжая нежно перебирать пальцами его волосы, но в этот раз едва ощутимо.
— Если ты правда этого хочешь, нужно только попросить… и я тебя больше не потревожу.
Всё. Всё сломалось в одно мгновение. Все границы и барьеры, которые он уже намеревался возвести вокруг себя — всё разрушилось в ту же секунду, как она произнесла эти слова. Он обернулся и притянул ее к себе.
— Нет… ты должна остаться со мной.
Но она все еще смотрела грустно, задумчиво.
— Я буду рядом до тех пор, пока я тебе нужна, Адриан… но если однажды…
— Нет!
Он оборвал ее и сжал в объятиях крепче. Он больше не хотел ничего слышать и ничего знать. Кем бы она ни была, он не отпустит ее, не сможет отпустить.
Они стали ближе. Настолько близко, насколько это возможно.
Это было так странно, необычно и в какой-то степени даже абсурдно. Разве способен человек быть настолько счастлив? Но рядом с ней казалось, что нет ничего невозможного и решение любой самой запутанной загадки внезапно отыскивалось так легко и просто. Все, что было нужно, это быть вместе. Узнать мягкость ее кожи под костюмом, соприкосновение губ и чувственность объятий. Чтобы каждой клеточкой друг в друге, каждой мыслью, вздохом, прикосновением. Чтобы сжимать до красных пятен, до глубоких царапин и болезненных синяков. Чтобы быстро, волнительно, желая вспыхнуть от трения, загореться и впитать без остатка. Так, чтобы резко, отчаянно или, наоборот, медленно, тягуче растянуто. Чтобы атом за атомом поглощать. Знать каждую родинку, каждый шрам. Знать все самые потаенные желания и исполнять. Каждый раз по-разному. Каждый раз так прекрасно, так восхитительно потрясающе, что хочется умереть. Так сладко, что до приторности. Так грубо и больно, что до жестокости. Так вульгарно, что до пошлости. Так желанно и волнительно. Так, как бывает только у них. Так, как никогда не смогут порознь.
Наполняя друг друга до самых краев, до переизбытка, они взрывались мириадами сверкающих осколков. А затем возрождались: чистые, безупречные, свободные.
Союз физической и духовной близости — есть ничто иное, как наивысшее выражение любви.
Его мечта, его драгоценное сокровище, его любовь, — вот же она, в его руках. Теплая, живая, настоящая. Разве могла она быть выдумкой? Разве могла оказаться всего лишь иллюзией, обманом? Разве мог его мозг воссоздать такое совершенство? Такое не подвластно фантазии обычного смертного. Такое мог сотворить лишь Бог.
Звонко шумел фен. Теплый поток воздуха, путающий волосы, и ее пальцы, ласково перебирающие его влажные локоны. Нежные электрические импульсы мурашками проносились вдоль тела каждый раз, когда она касалась его волос. Агрест таял и млел. В ее руках он превращался в податливую глиняную фигурку, из которой его Леди могла вылепить все, что ей только заблагорассудится.
Больше всего Ледибаг любила именно эти моменты, когда Адриан становился совершенно беспомощным в ее руках. В такие мгновения он был похож на беззащитного котенка, и с ним можно было делать что угодно.
Леди выключила фен и взяла в руки расческу. После помывки его пышная шевелюра часто путалась, так что привести голову в порядок было не такой уж простой задачей. Но каким-то образом у Ледибаг получалось расчесывать так нежно и аккуратно, что по спине у Адриана бежали мурашки. Его высыхающие волосы пружинили и вились сильнее. После душа он всегда такой кудрявый. Такой смешной. Совсем как…
— Принц, — шепнула почти неслышно.
— Что?..
— Мой Маленький принц, — она наклонилась к его уху. И смотрела задумчиво. Почему вдруг вспомнила Экзюпери? Адриан никогда не мог понять, о чем были ее мысли в такие мгновения.
— Тогда ты моя…
Нет, не принцесса.
— Моя Роза.
Она улыбнулась.
— Ты ведь помнишь, чем закончилась та история, Адриан? Принц ушел и оставил свою Розу совсем одну. На очень маленькой планете.
Он поднялся и посмотрел ей в глаза.
— Я никогда не оставлю тебя.
Он потянулся к ней, и их дыхания смешались. Он шептал «Je t’aime» в ее волосы, шею, ключицы. Снова и снова. Je t’aime, je t’aime, je t’aime. А она притянула его к себе, сминая его влажные волосы, и сделала глубокий вдох. Часть запаха Адриана осталась в ее легких. Часть Адриана навсегда останется с ней.
Ее мелодичный смех рассыпался по квартире звонкой песней и мягко утихал, растворяясь с утренним рассветом.
Мир вокруг может рушиться, ломаться и стираться в порошок. Им все равно, ведь у них своя собственная планета. Кокон, сотканный из самых ярких звезд и самых искренних чувств. Так легко в них заблудиться.
✺✺✺
Адриан зациклился на ней. Где бы он ни был, что бы ни делал, он видел только ее. Весь смысл его жизни сосредоточился только на ней. Он все больше закрывался ото всех, свел почти до минимума общение со всеми людьми. Стал почти затворником. Адриану не нужен был мир снаружи. Каким бы огромным и многогранным он ни был. Его поглощало сладостное безумие, от которого совсем не хотелось избавляться.
С каждым днем Адриан становился все более жадным. Ему уже не было достаточно видеть ее лишь ночью. Он должен был видеть ее все время, каждую секунду.