— И? Пара дней или недель — разницы никакой. Главное это его отвлекает. Не пьет, убивать никого не пытается — уже хорошо, — ответил дед Леша. Все-таки этого мужчину у меня язык с трудом поворачивался назвать дедом. Подтянутый, седоволосый, с лукавой улыбкой и добрыми глазами — он скорее походил на какого-то актера, чем на старика. При этом и «тыкать» ему было сложно.
— Стоит отвернуться, как сразу гадость жуете? — подходя, спросил Аркадий.
— Уже почти доели, — ответил дед Леша. Аркадий нагло выдернул у него половину пирожка. Запихнул в рот.
— Гадость. Это же невкусно! — он выплюнул, то что жевал в ближайшую урну. Взял мой чай. — Извини, но эту гадость надо чем-то запить. Так, я сейчас за руль не сяду, — он посмотрел на деда. — Закинешь нас в Гасино?
— Допустим, — ответил дед Леша. — А завтра как? Мне опять за тебя выходить?
— У тебя все равно отпуск.
— И мне его проводить на твоей точке? Ты бы не наглел.
— Даже не собираюсь. Завтра последний день помоги, а потом я с Катей договорюсь. Она давно подыскивает что-то на выходные.
— А с ребенком кто будет сидеть?
— Говорит, что мать и сестра. У них там сейчас совсем туго, — ответил Аркадий.
— Поехали тогда? Чего тут стоять? — спросил дед Леша.
— Может, перенесем? — спросила я. — Кеш, можно…
— Не подлизывайся. Раз решилась, то надо идти вперед, — он обнял меня за плечи. — Я сегодня кроватку сломал.
— Ее можно было кому-нибудь отдать, — сказала я.
— А я не хочу, чтоб этими вещами кто-то пользовался. Не хочу, чтоб кто-то смеялся, склонялся над кроваткой. Не хочу. Меня от одной этой мысли коробит. Когда это понял, то стал все ломать. И знаешь, намного легче стало все это складывать. Я даже пакет с вещами выкинул на помойку. Хороший такой пакет. Правда, это теперь не вещи — а скорее набор тряпок.
— Мне страшно домой ехать. Сегодня такая волна поднялась. Павел со мной отказывается разговаривать, — сказала я.
— Это сын?
— Да.
Мы подошли к Реношке. Аркадий открыл передо мной заднюю дверь. Сам сел с другой стороны.
— Напомни, сколько ему?
— Шестнадцать.
— Отойдет. Ему уже пора самому жизнь строить, а он о твоей печется. Но я его понимаю. Как раз в это время мать с Валерой рассталась. Вроде нормальный мужик, а чего-то у них не сложилось.
— Потому что он Ульке под юбку полез, — сказал дед Леша.
— Это когда они на юг ездили? — спросил Аркадий.
— Ага.
— А чего мне не сказали?
— Так ты же его боготворил. Во всем ему подражал.
— Мы неплохо общались, но в кумиры я его не возводил, — возразил Аркадий.
— Напомнить?
— Ладно, сдаюсь, — ответил Аркадий. — Не надо мне всякие гадости говорить и припоминать то, за что обычно стыдно. Так вот, Вер, когда этот Валера ушел из семьи, то я матери скандалы закатывал. Пока дед на место не поставил доходчиво так объяснив, что не мое это дело кто и с кем должен жить под одной крышей. Нравится с человеком общаться — так общайся. Только вот общение быстро сошло на нет. Видимо, ему просто хотелось пыль пустить перед матерью. Вон он как с подростками ладить умеет.
— А я со всем этим не сталкивалась. Мать меня к бабушке отправила, чтоб я не мешала, — ответила я.
— Отец?
— Совсем не общались. Ушел еще когда мне три года было. До сих пор не знаю, что с ним. Но особо и не горю желанием это узнать. Ушел и ушел. Всегда думала, что до развода не дойдет. Или дойдет, но когда дети вырастут. Мне кажется, что это жестоко, когда надо ребенка поставить перед выбором с кем он хочет остаться, — ответила я.
— Жестоко. Поэтому я за мир и дружбу, — ответил Аркадий. — Я не могу, но хочу тебя обнять. Вот злись или не злись, но до безобразия хочу. Все-таки пить вредно.
— Себя не контролируешь?