Поднявшись, он направился к двери. Шаги давались с трудом, будто тяжёлая ноша легла на враз ослабшие плечи. Затвор отъехал в сторону, створка знакомо заскрипела. Снаружи стояли братья, которых он не сразу узнал. Чужие, повзрослевшие сразу на десяток зим парни пялились на Велибора даже не глазами, а провалами на их месте. Холодом дохнуло по спине.
— Выходи, госпожа ждёт, — грудным голосом проревел некогда звонкий Гостомысл.
— Выходи, не заставляй её ждать, иначе будешь жестоко наказан, — вторил ему Деян.
Крик боли за их спинами будто подтвердил слова брата. Велибор шагнул вперёд, нашёл взглядом третьего и застыл. Путята держал стоящего на коленях конюха, вцепившись пятернёй в волосы, и кромсал окровавленную грудь работника ножом. Жена того висла на руке, силясь остановить убийство. Бездыханное тело легло на землю, Путята ощерился и повернулся к рыдающей вдове. Та глянула ему в лицо и, спотыкаясь, побежала прятаться в конюшню.
Велибор зарычал, бросился вперёд и наткнулся на стену: братья сомкнули плечи, не пуская дальше. Поборовшись с обоими и не добившись удачи, младшенький сшиб их головами и кинулся вдогон убийце. Влетел и обомлел: Путята, в жизни ни на кого руки не поднявший, вспорол рубаху конюховой жене и кромсал ножом обнажённую спину кричащей женщине.
Ухватив по дороге хомут, Велибор с размаху опустил его на голову брата, лишь с третьего раза добившись, что тот обмяк и осел на пол. Рыдающая женщина поползла к нему и сунулась лицом в землю. Путятин нож вошёл ей глубоко под левую лопатку. Младший опустил тяжёлый кулак на голову окончательно потерянного брата и поволок его, слабо шевелящегося, с конюшни вон.
Двор встретил парня хохотом. На одном из коней сидела незнакомая девка и смеялась, глядя на Велибора. Повинуясь её жесту, поднявшиеся Деян с Гостомыслом пошли к нему, посверкивая ножами в руках. Младший швырнул в них оглушённого убийцу и бросился следом.
Кулаки покрылись кровью, сбитые до кости, но он не чувствовал боли. Сбылись слова матери, горе пришло в их дом, и душа Велибора была где-то далеко от тела, выбивающего дух из тех, что когда-то были его братьями. Спину толкнуло, и младшенький, похожий теперь на громадного медведя, повернулся к новому врагу. На спине, рассечённой ударом кнута, сквозь прореху в кожухе блестела влажная полоса на разорванной коже. И этого Велибор тоже не чувствовал.
Земля дрогнула, когда он шагнул вперёд. Кнут понёсся в лицо и замер, обмотавшись вокруг поймавшей его ладони. Роняя капли крови, рука накрутила ещё пару витков и дёрнула к себе держащую рукоять девку. Та соскочила, будто кошка, ловко приземлилась на ноги и потянула к себе. А через пару мгновений борьбы поехала, скользя ногами по траве. Девка удовлетворённо кивнула и вновь захохотала, показывая белые зубы.
Тело Велибора ощутило сильный удар в грудь. Сотворённое заклинание выбило дух, но не смогло опрокинуть младшего из братьев. Он пошёл вперёд, наматывая на локоть хвост кнута. Витавшая где-то душа видела: девка нисколько не испугалась нависшего над ней парня. Махнула рукой, заставляя кнут изогнуться и вывернуть руку Велибора, ударила ногой под колено. Тот повалился неуклюже и зарычал от ярости. Сверху навалились братья, пригвоздили к земле, стали бить, заливая собственной кровью.
В этот момент дружинные воины, застывшие от невозможности понять, кого же им защищать, бросились вперёд, отметая последние сомнения. На их пути встала проклятая девка и запорхала меж рослых витязей, как мотылёк вокруг пламени. И те падали, чтобы больше не подняться.
Скоро всё было закончено. Оставшиеся в живых воины превратились в слуг чёрной колдуньи Мирры, как и те, кто не погиб, бросавшись им на помощь. Братья заковали Велибора в цепи и заперли до поры. А день спустя весь Снегирь превратился в слуг.
***
Велибор пришёл в себя. Тело, изогнувшееся от боли в избитых боках, не хотело слушаться. Стиснув зубы, младший двинул плечами, силясь разорвать цепи, и чуть снова не потерял сознание. Кровавая пелена колыхалась перед глазами, и он не знал, побитая голова была тому виной или настоящая кровь из ран. Мутило сильно, но сильнее жгла горечь предательства и потери.
Понимал Велибор: не по своей воле братья ополчились на него, превратившись в чудовищ, да не помогало это. Проклятая девка оказалась колдуньей силы немереной, и теперь беда ждала всех, кто не сможет спастись.
Что там матушка говорила о ворожее? Младший напряг память, превозмогая тошноту и боль. Как же её звали? Любава, точно. Где она сейчас, почему не спешит на помощь? Может, сама лежит мёртвая, изрезанная ножами братьев. Велибор застонал, воззвал мысленно к ворожее. На миг увидел её, красивую, сидящую на чёрном коне и глядящую прямо на него. Глаза обласкали изумрудным блеском, и стало легче. Но видение прошло, и боль резанула по телу, как будто снова истязаемому жестоким боем.
— "Любава, помоги, не найти мне тебя…слышишь ли?"