— Потрапезничаешь с дороги? — Елена не давала шанса своей свите услужить Любаве, делая это самостоятельно.
— Обязательно. И посплю, и заработанное получу, но сначала я хочу увидеть вашу беду, — запах болотца не давал покоя, свербил в носу что немытая подмышка случайного попутчика.
"Мёртвоход их побери, что здесь происходит? Чем знатная дама так напугана, что обратилась не к ведунье, а сразу ворожею, обладавшую боевой магией, нанять поспешила?"
Свита правительницы отстала на подступах к покоям её сына, запах болота стал ядрёным.
— "Будто в гостях у Болотного сиживаем"- подумалось Любаве.
— Итак, пока мы не зашли, как я понимаю, пострадавшему, есть что рассказать?
— Мальчик мой гулял по лесу и был заколдован чем-то нечистым! По-моему, он превращается в болотника! — запричитала безутешная мать. — Освободи его от этого проклятья, умоляю!
Любава нахмурилась, предчувствуя скандал, смелой рукой распахнула тяжёлые дубовые двери и уставилась на "мальчика". Роскошная кровать подпирала жирненького юношу с толстыми, румяными щеками и маленькими голубыми глазками в обрамлении длинных ресничищ.
— Мальчик, угу. Как зовут тебя, детина? — поинтересовалась ворожея, обходя кровать посолонь и помахивая вокруг себя тяжёлой рыжей косой.
— Матушка Елисеем назвала, — опустил очи долу болезный.
— Показывай свою беду, — пошёл второй круг, запах болотца всё усиливался.
— Стыжусь, уж больно ты красивая, — совсем зарделся деточка.
Ворожея остановилась, взмахнула рукой. Стул прыгнул на зов. Усевшись на него, Любава вперилась в глаза страдальцу.
— Ты мне хочешь сказать, что подцепил срамную болезнь? — очень тихо и с угрозой произнесла она. — Что маменьке постеснялся раскрыться? Что я ехала сюда две седмицы, отбивая жопу об каменный круп моей иппы, чтобы сделать работу простой ведуньи? Ты знаешь, что я сейчас сделаю с твоим болотным стручком, охресть? А ну, показывай беду, иначе в вашем роду появится выводок нетопырёнышей, причём ты их и высидишь!
— Почто, госпожа ворожея ребёнка пугаешь? — заблеяла испуганная мать, умудрившаяся прошмыгнуть в комнату.
— Ты молчи! А ты показывай! — громыхнула ворожея.
Елисеюшка испуганно отдёрнул одеяло, на причинном месте "ребёнка" раскинулся нежно-зелёный мошок, кое-где содержащий вкрапления краснеющей клюквы.
— Однако, намотал, — вымолвила Любава, не отрывая глаз от весёлой полянки и сдерживая позыв неприлично расхохотаться. — И каким же образом ты сотворил этакое чудодейство? Мухомор трахал, что ли?
— Боги милостивые, как же можно так сквернословить, матушка? — снова вскинулась мамаша, но умолкла под взглядом зелёных глаз.
— Так кому ты насолил, Елисей?
— Я проснулся и вот…
— Правду говори, а то не только ягоды но и грибы начнут расти.
— Да тут кикиморка одна…
— Какая кикиморка?
— Да шаловливая такая, игривая… приставать начала.
— К тебе приставать начала?