«Что за бред я несу? — она мысленно хлопнула себя по лбу. — В порядке?! Конечно же, он мне поверит!»
Мэй сжала руки в кулаки, чтобы дрожание пальцев не выдало её волнения. Выпалила на одном дыхании:
— Если вы из-за поцелуя беспокоитесь, то ничего страшного! Я всё понимаю! Такое бывает…
«Ещё лучше…» — не нужно было смотреть на мужчину, чтобы почувствовать, как после её слов в нём вспыхнуло желание убивать.
— И часто… с тобой такое случается? — ядовито выплюнул психолог.
«Мне конец… Теперь он решит, что я позволяю себя целовать всем подряд».
— Со мной — нет. Но я знаю, что иногда… — продолжать фразу она себе запретила, понимая, что ещё пара неосторожно брошенных слов, и в универ можно не возвращаться. — Забудьте.
— Забыть… — в хрипловатом голосе послышалась горечь, которая моментально потонула в хладнокровном равнодушии. — Хорошо. Понял. Прости за тот поцелуй. Мне не стоило давить на тебя, раз чувства не взаимны.
— Почему не взаимны? — выпалила Хаттори и лишь потом поняла, что именно она сказала. Чувствуя, как стыдливость начинает пожирать её изнутри, девушка измученно прикрыла веки.
«Почему с ним всегда так?»
Фудзивара молчал. Мэй понимала, что должна объясниться, и эта необходимость медленно сжимала пальцы на её шее. Дышать становилось сложнее. Сердце заныло так, словно кто-то услужливо расковырял все старые рубцы. А следом через старые раны повыползали страхи, что последние три года впивались в душу острыми клыками. Её тело охватила крупная дрожь, как при лихорадочном ознобе.
— Тише, тревожная, — тут же очутился возле неё психолог. Осторожно обхватив её плечи, усадил Хаттори на стул. — Что с тобой? Вижу: беспокоит что-то.
По щекам внезапно потекли слёзы. Мэй закрыла лицо руками и развернулась к мужчине спиной, не желая, чтобы он видел её такой.
Фудзивара обошёл студентку и, встав перед ней, мягко, неуверенно притянул к себе. Исходящий от него горьковатый запах и тепло его объятий успокаивали. Девушка ощущала, как с каждым мгновением вязла в нём. Печаль медленно отступала. Они молчали несколько минут. Затем она, наконец, нашла в себе силы заговорить.
«Ему стоит знать, почему я так с ним обошлась. Раз уж мы так спутались в чувствах друг к другу».
— Простите меня, Фудзивара-сенсей. Я просто испугалась…
Психолог чуть отстранился и поймал её взгляд. Шмыгая носом и смахивая одинокие слезинки, она продолжила:
— Когда я училась в старшей школе, у меня были отношения с одноклассником, — говорила осторожно, опасаясь снова разрыдаться. — Моя первая любовь. Мы встречались два года. Потом, в выпускном классе, летом я уехала на спортивные сборы на все каникулы.
Мужчина внимательно слушал её иногда сбивчивую речь, вникая в каждое слово. Его руки так и остались лежать на плечах Мэй.
— Поначалу он писал мне каждую свободную минуту, как это бывало и раньше. Но постепенно всё свелось к тому, что он просто отвечал на мои сообщения. А в самом конце, когда должно было решиться, кто поедет на танцевальные соревнования префектуры, он меня бросил. Но это не так страшно.
Мягко убрав его руки и поднявшись с места, Мэй подошла к кухонной тумбочке, налила в стакан воды и залпом осушила ёмкость. Пару раз её рука дрогнула, и несколько капель упало на пластиковую поверхность. Приведя мысли в порядок, заговорила снова:
— Я так расстроилась, что, естественно, налепила грубых ошибок во время своего выступления и никуда не прошла. Но и это ерунда. Кошмар начался, когда я в октябре вернулась в школу, — она постаралась отключить все эмоции и сухо излагать факты. — Как оказалось, он не просто бросил меня, он ушёл от меня, — её губы изогнулись в нервной усмешке, — к другому парню.
Фудзивара, до этого молча слушавший её, нервно закашлялся.
К глазам вновь подступили слёзы. Рассказывать об этом оказалось ещё сложнее, чем просто вспоминать. Сглотнув противный ком, образовавшийся в горле, она поспешила закончить свою историю, пока её снова не охватила истерика.