— Кто знает, — усмехнулся мужчина, и на миг мне показалось, что из глаз его исчезла вся зелень. Теперь они были чёрными. Я проморгалась и потрясла головой, прежде чем всё стало как прежде.
— Что-то мне нехорошо, — вздохнула я, хватаясь рукой за голову. Кажется, драконица и вправду сломала меня, пошатнула мой разум и нагнала галлюцинаций — теперь я снова ясно видела шрам на веке дракона.
Покопалась в моей голове, покопалась в голове Бэлморта, мамы… И теперь в замке царит полная неразбериха. И истреблять никого не нужно, мы просто все дружно сойдём с ума.
— Что чувствуешь, Мирра? — Бэлморт оказался рядом так быстро, что я даже не успела отшатнуться. Открыла глаза — и уже была у него на руках. Охотник подхватил меня и двинулся в сторону покоев, будто уже знал, где находится моя комната.
— Чувствую… — голова кружилась, и я крепко стиснула зубы. После Графии даже его аура будто изменилась. Теперь на лице не было прежней угрюмости и враждебности ко всему в Парящей Сфере. Лишь спокойная уверенность.
— Ага, — улыбнулся Бэлморт, гипнотизируя меня своим чёрным взглядом. — Что-то не так, Мирра?
— Чувствую, что тебе нужно смотреть под ноги! — вспыхнула я, обхватывая себя руками и отворачивая голову в сторону. Губы покалывало. Я покосилась на мужчину — он смотрел точно на них.
— Ты выглядишь взволнованной, маленькая нэсса, — прохрипел охотник, наклоняя голову. И, это было совершенно невозможно, но я почувствовала, что сердце забилось ещё сильнее. Я даже успела податься вперёд, навстречу Бэлморту, заворожённая его взглядом и четким контуром приближающихся губ, как вдруг он дернулся, широко распахнув потемневшие глаза. — Драхх!
— Что тут происходит? — прогремел голос мамы. И я сглотнула, посмотрев за спину Бэлморта. Она была в ярости. Сжимала кулак, подаривший затылку охотника удар, и явно готовилась нанести следующий. — Мира, быстро слезай!
Глаза мамы метали искры. И даже перепачканный зеленью рот не делал её менее грозной на вид. Я поёжилась, пытаясь выбраться из рук мужчины, но он просто развернулся к угрозе, высоко задрав голову.
— Как смеешь ты, дикая женщина…
— Дикая женщина?! — взвизгнула мама, хватая ртом воздух, и замахнулась ещё раз, на этот раз едва зацепив плечо увернувшегося Бэлморта. Он выглядел явно удивленным и сбитым с толку. — А ну-ка иди сюда, неотесанный! И отпусти мою дочь!
Мускул на щеке Бэлморта дернулся. Он вздохнул, когда мама вытерла рукавом платья свой зелёный рот и встала в стойку, явно готовая отбирать меня силой.
— С женщинами мне ещё не приходилось сражаться, — пробубнил он, ставя меня на пол. На миг мне показалось, что Бэл сейчас разомнет шею и ответит маме, но он лишь слегка похлопал меня по голове ладонью и криво улыбнулся. — Встретимся позже, Мирра.
И двинулся в конец коридора, сцепив руки за спиной. Даже не обернувшись, когда мама выкрикивала грубости, грозя ему кулаком.
— Милостивая Праматерь! — выдохнула я, качая головой. — Тебе нужно умыться. И прекрати кричать! — я с жалостью посмотрела на её красивое платье, запачканное травой в районе колен. — У тебя неразбериха в голове, потому что та драконица покопалась в ней своей грязной силой, — я взяла её за руку и повела в её покои, хотя внутри всё рвалось вслед за Бэлмортом.
Я остановилась, в полной мере осознавая это новое незнакомое чувство, и покачала головой, пытаясь вытеснить из неё все странные мысли.
Глава 15. Букет жизни
Утром в замке было тихо. Лишь птички чирикали за окном, пока я кропотливо создавала из скользкой глины подобие чаши. Это успокаивало. Дарило покой мыслям и вытесняло всё лишнее из головы, пока я сосредотачивалась на работе с чашей. На полке рядом стояло восемь штук таких, отличающихся только по форме. А ещё три горшка. Они изгибались в разные стороны, как грациозные танцовщицы, и готовились в скором времени принять в себя цветы Лоры. Спасибо Бэлморту за совет о песке.
Кстати, о Бэлморте…
— Дурак, — пробубнила я ещё несуразному комку глины, вспоминая поступок мужчины. — Сумасшедший.
И испортила начавший зарождаться горшок, чтобы слепить из него подобие охотничьей головы и раздавить в лепёшку. Так ему. Внутри неё всё равно пусто.
— Меня вспоминаешь? — уха коснулось горячее дыхание, а поверх рук, накрывающих глину, легли чужие — большие и грубые. И я дико завизжала, подпрыгивая на месте.
− Больно ты мне нужен! — фыркнула, уклоняясь от мужчины. — Руки прочь от моей кормилицы!
— Кормилицы? — спросил Бэл, прежде чем усмехнуться. — А, точно, глина… Будешь так яростно месить её руками, и прокормить она тебя точно не сможет, Мирра.