— Нет.
Я мельком взглянула на него — кажется, не врет. Ровный холодный взгляд, по которому видно, что ему ни капельки не больно.
— Что это за звери?
— Снежные волки. Ты слышала про снежный лес?
Я отрицательно покачала головой.
Он помолчал, наблюдая, как я завязываю бантик.
— Мало кто знает про волков, потому что никто не возвращается живым. А про снежный лес слышали все. — Он многозначительно посмотрел на меня и Лину. Как будто до этого мало сверлил нас взглядом!
— Лес — обычный, а вот снег — нет. Снежные волки ведут за собой зиму. Где они, там зима. Давно они с этого места не уходят. Ночью охотятся за добычей, на рассвете стая исчезает. Они уходят в снег, чтобы вернуться следующей ночью. Из каких вы земель?
Я не знала, что сказать, намочила еще один кусок тряпки и потянулась к ссадине на его щеке. Молниеносным движением Макс остановил мою руку у самого лица. У меня перехватило дыхание от неожиданности и страха. И чего-то еще. Наши глаза встретились, не знаю, что было в моих, но в его читалась злость и — совсем чуть-чуть, но я точно видела — боль.
— Рана. Небольшая. Ее надо прочистить, — прозвучало очень тихо.
Он смотрел на меня так, словно я сделала что-то достойное мгновенной смерти. В его нежелании допускать меня к ране крылось нечто большее. Я не знаю, как он ее получил, но догадывалась, что никто и никогда не касался ее. За пару часов нашего знакомства у меня сложилось впечатление, что Макс довольно необщительный. Учитывая его устрашающую силу, думаю, никто и не пытался приблизиться, уж точно не первый встречный, как я.
— Я не хотела, прости. — Не знаю, зачем я это сказала, но в этих словах было все, что я чувствовала. Мне стало неловко за попытку влезть в то, что меня не касалось, за то, как я ужаснулась и отпрянула, когда увидела его лицо в первый раз, и за то, что сейчас заставляю его решать, что делать дальше. Но руку не убрала. Мы так и замерли. Напряжение, повисшее между нами, больше не было таким пугающим. Оно просто стало другим. Казалось, если я отступлю, это будет признание, что он неприятен мне.
А он больше не казался мне таким. Я перевела взгляд на след, изучая. Макс был привлекательным. Четкие черты лица, на котором читался волевой характер. Угольно-черные ресницы, оттеняющие холодные серые глаза, такие же черные волосы, обрамляющие лицо. Его должны были окружать толпы поклонниц, если бы не уродливый след чьей-то жестокости, а может, случайность, навсегда испортившая внешность. Наверно, что-то отразилось на моем лице. Макс отпустил руку, позволяя обработать рану. Я осторожно прикоснулась тканью к коже, протирая ее. Красивые черты лица контрастировали с уродливостью шрама. Он стоял неподвижно, напряженно наблюдая за мной, пока я не закончила. Порез был небольшой и, полагаю, станет совсем незаметным, добавив лишь небольшую бороздку к основному рубцу. Еще раз посмотрев, не могу ли сделать еще что-нибудь, я убрала руку.
Напряжение отпустило, прилив адреналина тоже прошел, так что я начала дрожать от холода, всхлипывая. От неожиданной смены самочувствия я растерялась, стоя и рассматривая себя. Одежда была насквозь мокрой. Каменное укрытие и метель вокруг тепла не добавляли.
«Замерзну насмерть», — так и вертелось в голове.
— Тебе нужно раздеться.
— Что?
— Нужно снять всю мокрую одежду, — повторил Макс, словно ребенку. А то я сама до этого не додумалась!
— Вряд ли без одежды станет теплее, — проворчала я, краснея. На его лице отразилась тень самоуверенной ухмылки. Он забавлялся моей неловкостью. — Не буду я раздеваться.
— Я могу тебя согреть.
— Что?!
Мои глаза округлились от возмущения, а он расхохотался. Макс смеялся так безудержно, что мне захотелось ударить его, да побольнее. Видя мое бешенство, он постарался себя сдержать, но только залился еще сильнее.
— Я, конечно, не против и так, но имел в виду более благопристойный способ, — наконец сказал он. — Хотя раздеться все равно придется. — И он снова засмеялся при виде моей растерянности.