А может, никто не позвонит.
И именно этот страх держит мой рот закрытым. Я думаю о том, что, возможно, эти посетители вечеринки знают, что здесь происходит.
Когда я заставляю себя посмотреть в сторону, Люцифер стоит надо мной, и у него тоже нож. Я замечаю, что все Несвятые стоят над своими девушками. Я смотрю на протянутую ко мне руку Люцифера. Ладно, может быть, не все могут пить кровь Несвятых…
Рядом со мной рыжая все еще пьет кровь, и Эзра снова стонет.
Я хочу выбраться отсюда. Я беру Люцифера за руку, и он поднимает меня на ноги. Я продолжаю следить за ножом. К счастью, он убирает его в задний карман.
Эзра выходит из своего транса достаточно надолго, чтобы пробормотать всем ребятам: — Ничего не случится, пока не выйдет кровь.
Люцифер кивает, а затем ведет меня по коридору, отвлекая от всего того, что происходит у меня за спиной.
Единственное, что я могу спросить, это: — Почему мы должны были встать на колени?
Он смотрит на меня, уголки его рта приподнимаются в улыбке.
— Подчинение, — мурлычет он.
Я останавливаюсь, когда мы подходим к концу коридора и закрытой металлической двери.
Я вырываюсь из его рук.
— Люцифер…
Он смотрит на меня, засунув руки в карманы. Он качает головой.
— Да, Лилит?
— Что сейчас происходит? Что это за дерьмо?
Он делает шаг ближе ко мне, хмурясь.
— Мы с друзьями, — начинает он, — увлекаемся всякой странной ерундой.
Я не знаю, что на это ответить, кроме
— Я знаю.
Он обхватывает рукой мою шею и нежно притягивает меня к себе.
— Не убегай, Лилит, — шепчет он мне на ухо.
Я не знаю, почему я задаю свой следующий вопрос. Может быть, это из-за водки. Может быть, дело в роме, который я выпила перед тем, как покинуть квартиру. Может быть, потому что я нахожусь в психиатрической клинике и чувствую себя так, будто потеряла свой чертов разум.
— Это твой ребенок? — пробурчала я, желая, чтобы мой голос не дрожал, когда я произношу эти слова. Хотелось бы, чтобы мне было наплевать. Зная, что мне должно быть наплевать. Почему это имеет значение? Здесь происходят гораздо более хреновые вещи.
Он отстраняется, и я смотрю на жилку на его шее, смотрю, как он сглатывает. Он все еще держит мою шею в своей руке, но он оставляет между нами некоторое пространство.
Он прикусывает губу, и я не могу отвести взгляд от его рта. Возможно, я действительно начинаю верить, что он действительно сам дьявол. Потому что в этот момент мне все равно, что будет дальше. Не думаю, что я снова попытаюсь уйти.
— Я не знаю, — наконец отвечает он мне.
Я понимаю, что затаила дыхание. Теперь я выдыхаю и хмурюсь, но не могу заставить себя задать следующий вопрос.
Он качает головой, выпрямляется, но продолжает крепко держать меня. Его бровь нахмурилась, локон упал на один блестящий голубой глаз.
Внизу, в коридоре, в той стороне, откуда мы пришли, стонет девушка.
— Я не знаю, — повторяет он. Он кладет вторую руку мне на талию, его пальцы впиваются в ткань моего комбинезона и щиплют кожу. Он притягивает меня к себе, и я ловлю себя на его груди, сплетя пальцы.
— Что, если это так, Лилит? — спрашивает он, его голос хриплый. Я чувствую запах, из которого он, кажется, сделан: Сигареты и хвоя. Я наслаждаюсь им. Я никогда не курила, меня никогда не тянуло к курильщикам. Я понятия не имею, насколько вредна его привычка, но сейчас мне все равно. Жизнь коротка. Моя должна была быть особенно короткой, девятнадцать лет впустую потраченного времени. Но если я доживу до конца этих девятнадцати лет в такую ночь, как эта, они могут что-то значить.
— Что, если он мой? — снова спрашивает он, прижимаясь губами к моему лбу.
Я вздрагиваю от его прикосновения, и он притягивает меня к себе еще крепче. Это почти больно. Но я не хочу, чтобы он отпускал меня.