— Профессор, — прошептала Грейнджер. — Это Стелла.
Единорожка согласно фыркнула.
— Вы можете ее погладить, если хотите.
«Правда?» — чуть было не спросил он и осторожно протянул руку, касаясь атласного храпа. И самым чудесным оказалось, что единорог не отдернулась, не ударила его, не… ничего. Просто и, как ему показалось, чуть снисходительно приняла его ласку.
А Грейнджер, засиявшая почти таким же светом, видимо, решила его добить.
— Профессор, так хорошо, что вы пришли. А я все думала, как вам предложить… Вам нужна добровольно отданная кровь единорога?
Как ему удалось устоять на ногах, Северус и сам не мог сказать.
— Как вы…
— Смотрите. Секо! — девчонка смело рассекла себе руку, и он едва сдержал себя, чтобы не накричать на нее и не залечить довольно глубокий порез.
— Sanguinem salis, — она провела палочкой над ладонью, когда та наполнилась кровью, и быстро залечила ранку. — Вы тоже можете попробовать, Виктор так делал, к нему первому подошли. Только не делайте резких движений.
Она его учит?! Какой такой Виктор? Сделать так же, как она?
Единорог аккуратно облизывает ладонь Грейнджер.
Ну и… почему бы нет?
И его ладонь становится мокрой и теплой от набежавшей в нее крови. Он повторяет заклинание — неужели все так просто?!
И вот в руке заискрились белые кристаллы с алыми прожилками крови. Его крови. Единорожка явно заинтересовалась… тянется к нему, ближе… Сейчас она попробует его грешную, грязную, оскверненную суть, и все — сорвется и убежит, вон как втягивает воздух напряженными ноздрями. Нет в его темной жизни, не было и не может быть места такому светлому чуду!
Но его руки касаются бархатные губы, и… она вылизывает все, до кристаллика, словно сладкоежка мед, а потом кладет голову ему — ему! — на плечо и ласково ерошит губами волосы.
Грейнджер смеется и что-то говорит, но он не слышит, словно разом оглох. А потом с трудом сглатывает горький комок, стоящий в самом горле, и смеется. Щекотно. Ему совсем не смешно, но он смеется, потому что… так получается. Это страшно непривычно, но единственно уместно — здесь и сейчас.
А потом единорожка быстро наклоняется, протыкая рогом собственную ногу, и первое, что он хочет, чисто инстинктивно — залечить прокол. Фыркание животного слышится ему как смех, ой, нет, она уже действительно ржет — звонко, заливисто, и… призывно? Грейнджер склоняется вниз, и вот уже протягивает ему склянку… Она что, специально сюда за этим ходит?!
Он непослушными губами произносит церемонную фразу о том, что в долгу у единорога по имени Стелла и мисс Гермионы Грейнджер — о да, этот день и этот долг он не забудет никогда. Голова идет кругом.
А призыв не остался без внимания — вокруг них уже целое стадо, пять, восемь… Он наклоняется посмотреть на ранку, но Стелла уже отходит в сторону, уступая место другим.
— Вам тоже кровушки? — смеется он. — Мне не жалко… Секо!
И получает то, о чем и не думал. Кровь за кровь… Мера за меру. Вот она, справедливость. В одном отдельно взятом стаде. Для него, Северуса Снейпа. Потому что у них это правильно. «Останусь тут жить», — мелькает в голове несуразица. Его качает — то ли от потери крови, то ли от нежданного счастья и совершенно диких, запретных эмоций, на которые он никогда не имел права. Или… просто не решался? А Грейнджер и Поттер, Северус даже не понял, как тот очутился рядом, держат его под руки.