Мы едим. Сёма налил нам чая и достал пиццу из духовки. Кормит меня с рук и ест сам. Кусать тяжело. Двигать челюстью тоже. Кусок почти не меняется, когда я проглатываю. Поэтому откусываю помаленьку. Чтобы не поперхнуться. Не задохнуться.
— Некрасиво, конечно, получится, — говорит Сёма, пока ждёт меня, — я про арендодателей, — проясняет он. — И мужика, у которого тачку взял. Вернуть не получиться, — но Сёма улыбается. Будто это ничего не значит. Ничего не будет значит. — Извини, я всё время говорю. Просто… видимо, надышаться никак не могу.
Сёма не говорил о смерти. Наверно, боялся. Или боялся, что, когда скажет, передумает. И всё бросит. Я до сих пор думаю, что так будет правильно. Но если он этого хочет, пусть будет так.
Когда мы всё съедаем, Сёма отводит на второй этаж. В комнату с огромным окном. Небо почти побелело.
— Хочешь встретить рассвет? — спрашивает он. — Я ещё ни разу этого не делал… Первый последний рассвет. Даже смешно.
Я киваю. Мне не интересен рассвет. Небо. Звёзды. Ночь. Город. Но, если хочет Сёма, то я хочу, чтобы он увидел.
Мы садимся рядом с окном. Сёма открывает рюкзак и достаёт пакет. В нём большие и маленькие шприцы. Жгуты. Ложки. Зажигалка.
— Боишься? — Он смотрит на меня.
Наверно, нет. Я не чувствую страха. Или волнения. Я ничего не чувствую. Даже не думаю, что действительно хочу умереть. Но и не чувствую, что хочу жить. Я только соглашаюсь с тем, что говорит и хочет сделать Сёма. Меня это устраивает. Это единственное, что я чувствую.
Веду головой, сначала влево, потом направо. Сёма ничего не говорит. Смотрит в окно.
Небо светлеет. Сначала оно желтоватое, потом голубое. Солнца не видно. Облаков нет. Рассвет тихий.
Сёма берёт пакет и всё раскладывает.
— Хочешь сначала попробовать? — спрашивает он и показывает маленький шприц.
Я не совсем понимаю. Смотрю на Сёму.
Открываю рот и не говорю. Он достаёт телефон. Я печатаю: «Как считаешь нужным».
— Как считаю?.. — Сёма звучит расстроенно.
«Я тебе верю».
Сёма улыбается.
— Да, спасибо.
Мне не кажется, что понимает мои слова.
Он достаёт пакетик с порошком. Отсыпает в ложку. Закрывает и убирает. Подносит зажигалку. От её щелчка я вздрагиваю. Но продолжаю наблюдать. Сёмины движения завораживают. Они чёткие и простые. Я так не могу. Поэтому наблюдаю за ним. Наверно, я бы хотел так уметь. Хотел бы уметь то, что может он.