Женщина начала отдаляться, следуя за криками ее маленькой дочки, судя по косичкам на белобрысой голове. Я хочу еще на нее посмотреть. Да, мама нас кинула. Но мама есть мама. И я не видела ее уже двенадцать лет. Я тихо спустилась по ступенькам беседки, не обращая внимание на разговор парней. Они вроде обсуждали, что нужно сказать Питеру в полиции, и что лучше скрыть. Простите, сейчас это меня не заботит. (хотя бы пару минут).
Я пошла следом за мамой, стараясь скрыться за кустами и клумбами. Нельзя, чтобы она меня заметила. Вот она остановилась и подозвала к себе маленькую крошку, что еще еле стояла на ногах. Ей, наверное, около двух годиков.
— Милла, ты любишь маму?
Она потерлась носом о нос дочки, и та заливисто засмеялась. (это была моя любимая привычка…).
— Я лублу тебя, мамочка, — ответила кроха, чмокая женщину в щеку и увлекая ту на площадку. — Иглать в песочек! — требовал ребенок.
Мои глаза предательски защипало. Не плакать. Я сжала руки плотнее, боясь не сдержать свои эмоции. (предательские слезы! а ну засохните!). Мне больно. Очень больно. Я очень скучаю. Одна чертова слеза все же скатилась по моей щеке, и я поспешила вытереть ее тыльной стороной ладошки. Но тут кто-то резким движением развернул меня на сто восемьдесят градусов. Сэм стоял передо мной, сжимая мои плечи и глядя прямо в глаза. Сначала его взгляд был черный и злой, видимо он собирался меня отчитать за то, что я втихаря свалила, но затем он посмотрел мне за спину, и как будто понял все. Парень моментально прижал мое раскрасневшееся от стыда лицо к груди, обнимая за плечи. Я замерла, вдыхая вкусный аромат одеколона, и понимая, что сердце в груди предательски екает и тает в теплых и таких крепких объятиях этого мощного парня. Я оказалась на целых две головы ниже него, и в три раза худее. (нашла, когда заметить, конечно). Но я понимала, мне совершенно не хочу выглядеть перед этим человек слабой размазней. Такой я могла быть только сама с собой. Иначе непозволительно. Слезы высохли, так и не успев выбраться полностью наружу, а я осторожно вылезла из теплых объятий Сэма, боясь посмотреть ему в глаза и увидеть там усмешку — мол слабачка.
Но тут передо мной предстал Питер, который со скуки ковырял мыском землю, стоя позади нас. Не свалил, это прогресс. Хотя у него был шанс. Видимо Сэм хорошо ему мозг промыл.
— Ты в порядке?
Сэм нависал надо мной, как защитная стена, готовая подставить себя под обстрел врага. Мне это не нужно. Я не нуждаюсь в сочувствии.
— Да, пора обратно. А то к девяти часам не успеем, — я улыбнулась, кинув мимолетный взгляд на Бродягу. Этого хватило, чтоб я снова вспомнила то тепло, что подарил он мне минуту назад. (НЕЛЬЗЯ!). — Это должно остаться между нами.
Конечно, я имела ввиду реакцию на маму и вообще эту встречу. Сэм понимающе кивнул. И как он так быстро меня понимает? Иногда даже я себя не понимаю. (тараканы сделали позу рукалицо и тяжело вздохнули).
Всю дорогу обратно, я не отрывала своего взгляда от окна. Солнце потрясающе заходило за горизонт, окрашивая пейзажи разноцветными красками, меняющими свои оттенки каждую минуту. Невероятное зрелище. Но ближе к середине пути, я начала жалеть о том, что надела сегодня шорты. Становилось прохладно, отчего моя кожа покрылась мурашками. Но я все также смотрела в окно, боясь заметить на себе взгляд Сэма или услышать от него хоть одно слово о том, что произошло. К счастью он молчал.
Когда же холод все же взял верх, меня еле заметно передернуло.
— Питер, дай плед, он справа от тебя лежит, — послышался голос слева от меня. Он замерз что ли? Такой здоровый, а тоже холоду подвластен. Но плед лег на мои ноги, заботливо расправленный одной мощной свободной рукой. Сэм старательно пытался вести машину, следить за дорогой и укрывать мои голые ноги теплым одеялом. Я установилась на парня, который изображал из себя Юлия Цезаря, способного делать несколько дел сразу.
— Дыру во мне не прожги, — хмыкнул он, хватая руль двумя руками и перестраиваясь в другой ряд. Мы подъезжали к нашему городу. — Я обещал твоему отцу, что ты вернешься в целости и сохранности.