— Я ещё не ставила новый эксперимент, так что, думаю, смогу уделить вам время, — дружелюбно отозвалась она.
Гермиона была слишком добра к посторонним людям без адекватных на то причин. Наверное, поэтому он неверно интерпретировал её отношение к нему самому. Его, пожалуй, до сих пор удивляло то, что она сохранила к нему уважение и, встретив после войны, сразу поддержала диалог, как будто они прошли через все это вместе, по одну сторону баррикад. Не то чтобы все относились к нему с негативом, многим оказалось достаточно показаний Поттера, наверное, даже где-то были те, кто считал его героем (невидимого фронта, смешно). Но все же, по большей части, люди испытывали по отношению к нему смешанные чувства, были насторожены. Он «читал мысли», особенно по началу, когда пришел в себя в Мунго, чтобы понять, не попытаются ли его устранить, так что мог сказать наверняка, не ориентируясь на лживые вежливые слова.
— О, я не отвлеку вас надолго, — Мейер тут же вцепился в жертву, благо, фигурально. — Дело в том, что я не могу найти нужные ингредиенты на складе. По документам они значатся, а на деле…
— Я не лаборант и не занимаюсь обеспечением, но могу посмотреть. Возможно, где-то закралась ошибка, — Гермиона нахмурилась и двинулась за спешащим на выход Мейером.
Очевидно, Мейера немного нервировало то, что он безотрывно и немигающе смотрел на него с легкой полуулыбкой. Но пусть знает, что ему здесь не рады. Хотя лучше бы он разговаривал с Грейнджер при нем, а не водил её куда-то в плохо освещенные для сохранности светочувствительных ингредиентов кладовые. Там было прохладно, по той же причине, а она опять проигнорировала мантию и, возможно, белье. А ещё сегодня на ней была юбка, хотя было бы логичнее надеть её, когда она пыталась подступиться к нему.
Он удержал себя на месте. Броситься прямо за ними, словно он не мог терять Грейнджер из виду ни на секунду, было бы странно, особенно после его более чем очевидных равнодушных слов. К тому же, она и без того сейчас шарахалась по отделу больше часа без его компании, а на выходных они и вовсе расстались ещё в воскресенье до обеда. По его инициативе. Заниматься теоретическим зельеварением и не только в постели было, конечно, весьма привлекательно, но слегка утомительно. Такое количество физических нагрузок выматывало его. Накануне, в субботу, он отрубился раньше, чем коснулся головой подушки, а ведь обычно мучился бессонницей. И на диване Грейнджер почему-то оказалось на удивление удобно спать, хотя тот был такой короткий, что ноги свешивались с краю, стоило ему вытянуться в полный рост.
Хорошего помаленьку. Даже если сейчас их близость привлекала его весьма и весьма, рано или поздно это начнет приедаться. Учитывая, сколько времени они проводили вместе в принципе, это было неизбежно. Лучше не гнать лошадей и растянуть удовольствие, пока есть возможность. Хотя вчера возвращаться в свой пустой, едва пригодный для жизни дом ему было откровенно в тягость. А без её ароматного, теплого и мягкого тела, как будто она была свежевыпеченным хлебом (что за дурацкая аналогия?), под боком лежать в кровати оказалось неуютно и холодно.
Гермиона вообще, казалось, всегда была горячая. Открытая, пылкая, страстная. Теперь было абсурдно вспоминать, как он представлял её, пусть и чисто теоретически, синим чулком. Как вообще все не замечают, сколько в ней огня? Или, скорее, как умудряются списывать это исключительно на любовь к учебе и работе? А может, он один такой недогадливый?
Он отложил перо, которым все равно не написал ни слова за последние полчаса в сторону, и размял переносицу. Эти стремления были совершенно нормальны. Получив что-то, он желал присвоить это, вероятно, даже перебарщивал с этим. Наверное, сказывалось голодное детство. И опыт с Лили, которую, как ни старался, он так рядом с собой и не удержал. Некоторые вещи вытравить из себя было почти невозможно, а он ещё и активно поддерживал все эти черты характера, чтобы плести из них ложную личность, которую показывал Темному Лорду.
Грейнджер не вернулась ни через десять минут, ни через двадцать. И не нашлась ни в первом хранилище, ни во втором, а вот в третьем, самом маленьком и самом холодном, её голые ноги, стоящие на лестнице, помогающей добраться до верхних полок стеллажей, сразу бросились в глаза. Мейера, на его счастье, рядом не оказалось, иначе ему было бы не избежать незаметного на первых порах, но весьма неприятного сглаза. Впрочем, мало ли на что этот слизняк уже успел насмотреться, пока Грейнджер покоряла вершины. Он ничего неприличного под юбкой при всем желании рассмотреть не мог, но это пока, а вот в движении…
— Гермиона, — прозвучало отчетливо ядовито, — ты опять забыла о существовании манящих чар?
Она замерла на самой верхней ступеньке, вертя в руках какую-то банку и стоя вполне уверенно. Его появление и претензии даже не вывели её из характерной задумчивости, показывающей, что она сосредоточена на задаче.
— Я не могу ими воспользоваться, так как понятия не имею, что именно перепутано, — медленно проговорила она и, наконец, отставила склянку в сторону, обратив на него внимание.
— Перепутано?
— У нас завелся вредитель. Или, скорее, свинья. И, вероятно, это продолжалось месяцами, просто не бросалось в глаза.
— Грейнджер, хватит нагнетать обстановку. В чем проблема?
Она бросила на него пылающий недовольный взгляд. Хотя при Мейере он назвал её даже более официально, и Гермиона никак это не опротестовала. Лицемерка.