На кухне дети тоже часто хозяйничают сами, изучают на планшете новые десерты, а я, как главный шеф-повар, всегда проверяю блюдо первым. Почетная миссия.
Со школы малышей каждый день привозит Егор, наш молчаливый страж. Менять учебное заведение пока не стали. Арина сказала, что нет надобности, и бежать она больше не будет. От кого и почему — естественно, я знать не достоин. Но я пока еще в ладах с собой и понимаю, что девушка просто отгородилась глухой стеной, пытаясь внутренне защититься. Эти ограждения все равно падут, истина раскроется.
Егор все-таки поделился со мной, что Арина очень давно сбежала из дома. После этого девушку считали без вести пропавшей, и Меркулов сам удивился, когда ее увидел. Отец Ласточки был тираном и деспотом, друг как раз у него работал в личной охране. Но настоящее имя Арины не раскрыл, упрямец Меркулов. Мол, если не говорит — значит, есть причина. Да знаю, что не скрывала бы просто так, но очень хочется, чтобы доверилась. Именно мне, никому больше.
Когда Арина с детьми стали жить у меня, я словно задышал. Ушло напряжение, перестала мучить бессонница. Желание было, но томное, тягучее, как патока, сладкое, как мед. И мне нравилось это состояние. Словил себя на мысли, что могу долго выдерживать, только бы впереди была надежда.
Всюду, на столах, на стенах, даже в ванной, яркими пятнышками теперь дом украшают рисунки Юлы — и рисует она чаще всего очень знакомых человечков. Четыре фигурки, что держатся за руки, только фон меняется. Малышню с Ариной узнать несложно, а вот мужчина… хотелось бы верить, что лохматое чудище в центре каждого листа — это я.
Мишины книги аккуратно сложены на столике возле дивана в холле. Он более скрупулезен к порядку, педантичен, сдержан в эмоциях, как настоящий взрослый, и всегда собран. Уже который день обосновался в библиотеке и поглощает книги пачками. Ради его увлечения пришлось пополнить запасы подростковой литературы. Меня больше всего удивило, что пацан увлекался биологией и в свои десять читал довольно тяжелые книги. Я даже себя вспомнил — было у меня увлечение в детстве. До шестнадцати вылакал папину библиотеку и просил еще. Да только в людях и себе разбираться это не помогло и счастья не прибавило — лучше бы я тогда на улице с ребятами гулял. Но гордость за мальца все равно брала почему-то…
А еще я перед сном часто разглядывал в телефоне снимки детей и Ласточки и надолго задерживался взглядом на Мишке. Как же он похож на меня в детстве. Жаль, что мои фотки все в отцовском доме остались, я бы Арине показал. Это ведь так необычно. Не сын, но как сын.
Который день жду звонка от Даньки, а он все не выходит на связь — как сквозь землю провалился. Уже и друзья обеспокоены, все его ищут. И мое расследование о прошлом Ласточки из-за этого зашло в тупик. Но пока она рядом — я по-настоящему чувствую себя живым и не хочу никуда спешить. Вдруг правда будет жестокой и разломает этот маленький, уютный мирок, что мы так неожиданно построили.
А вот Арина, в отличие от малявок, все больше отдаляется от меня и мрачнеет. Я не понимаю, в чем причина. Казалось бы, все хорошо — дети ходят в школу, сыты, одеты, в тепле, но моей Ласточке все равно плохо. Будто я запер ее в золотой клетке.
Нет же, дал полную свободу. Дал ей время и ничего не прошу взамен.
Нарочно не подхожу ближе двух шагов без лишней надобности. Общаюсь с ней только в присутствии детей, а когда оставаемся одни, стараюсь уйти, потому что обнять ее до хруста — очень сильное искушение, а я хочу, чтобы она сама возжелала этого. Чтобы умоляла. Чтобы расцвела в моих руках, как мальва.
Хотелось о ней знать все, личное, сокровенное, то, о чем никто не догадывается, но для этого не нужно тесно с ней общаться. Стоит только открыть глаза и молча наблюдать. Как она сияет каждый раз, когда обнимает дочь, как гордится, когда сын помогает сестре с уроками, как ясно улыбается, когда дети вместе готовят сладости и на кухне ощущение, что случился ураган. Вся ее суть в эмоциях, что девушка пытается прикрыть сомкнутыми губами и густыми ресницами. В ее мимике и жестах есть все ответы, и я вижу, какая она: добрая, честная, справедливая и страстная.
Но я выбрал позицию обороны и отступать не собираюсь. Просто, как хищник, выжидаю момент.
Даже Мурчик успокаивается за эти дни. Понял, что его здесь никто не обижает, что его хорошо кормят и на улицу выпускают. Вчера на руки ко мне забрался. Я подумал, что по ошибке, но кот махнул хвостом, перевернулся на спину и подставил доверчиво живот.
Арина на это удивленно прыснула. Кот повел ухом, но от мягкого местечка не отказался, а я откинулся затылком на диван. Малышам нравилось смотреть сказки на большой плазме, и хотя мы с Ариной, уставшие после рабочего дня, обычно засыпали на середине, это было что-то семейной традиции. Каждый день заканчивался именно здесь, в гостиной.
Сегодня мы не засыпаем. Засыпают детки. Я осторожно переношу их наверх и, пока Ласточка раздевает и укрывает, жду ее в коридоре. Просто так жду, без каких-либо мыслей, хотя мыслишки, конечно, грязные у меня всегда имеются и много, но все они пока задвинуты в темный угол.
Арина осторожно выходит из комнаты дочери и, не ожидая, что я здесь, натыкается на меня в полутьме.
Приходится ее поймать, чтобы не упала, и это будто срывает оковы.