— "Где ты?"
— " А я всё равно напишу! Нельзя так… со мной!"
— "Серафима Андреевна пыталась меня чаем напоить", — вот тут я поржала, мне бы ей успокоительных каких оставить, до сих пор же не знает о состоянии моего отца, думает, всё у нас хорошо, а внучку ей отправили просто для поддержки после смерти дочери. Кстати, надо отмазаться, а то начнёт номер зятька искать, которого у неё нет.
Отвлекаюсь от сообщений, набираю мою "уточку" престарелую.
— Ба, я уже долетела, всё нормуль.
— Куда ты долетела? Где искать-то тебя? Ванечка извёл расспросами, а я даже город не знаю, в котором вы с отцом-непутёхой остановились!
— Меньше знаешь — лучше спишь, ба. Ванечка идёт лесом! — я немного подумала и решила пошутить. — Но если позовёт тебя замуж — иди. У них семья богатая и надёжная.
— Дура!
— Это ж хорошо! Дуракам жить легче, бабуль.
— Когда вернёшься?
Вот тут я зависла. Мне нечего было ответить ей, тем более, наш разговор пытается прервать входящий с всё того же неизвестного номера.
— Я дам знать. Ба?
— Ну что ещё? — усталым, перенервничавшим голосом спросила моя любимая старушка.
— Ты знаешь основные правила?
— Да помню я. Не болеть, держаться ближе к Петру Алексеевичу. Индиана! — вдруг у нас проснулся старый солдат.
— Чего верещишь? На лекарства денег оставила, за квартиру оплачено, в кухонной конфетнице — наличные, на карточку пришлю ещё…
— Что происходит? Почему отец ни разу не набрал мой номер телефона? Почему ты, как хиппи, разъезжаешь неизвестно по каким городам? Что за… — я слышу, как во входную дверь звонят и тарабанят, ОФИГЕЛИ МНЕ БАБУЛЮ ПУГАТЬ?!
— Не открывай! — ору во все лёгкие. — Вызывай полицию!
— Прекрати истерить, придурошная, не открываю я, — вот прямо слышу, как "утица" моя пахитоску мастырит в мундщтук.
— А полицию вызвать?
— Да зачем? Ванька твой долбится, надоел до жути. Вроде приличный молодой человек был, — ай, молодца! То есть неадеквата она не пускает и даже пахитоску свою закурила, давно бы так!
— Ба, все мужики, — делаю деликатную паузу, — кроме Петра Алексеевича, конечно, сифаки и недоумки, меньше рассказывай ему про меня.
— Знаешь, всё-таки ты — дура! — опча! Это что сейчас за подростковый высер у великовозрастной бабули?!
— Прошу обоснований.
— Да парень с ума по тебе сходит! Чего тебе надо? Пригожий, умный, жопка красивая…
— Что, блин, красивое?!
— Жопка. А ещё глаза, — с готовностью сообщает бабуля. До меня доходит, что с пахитоской она цедит коньяк.
— Угу, и что? Если он со своей царской внешностью мне не нравится, я — дура?
— Дура и есть, О! Ванюша чего-то мне теперь названивает, ладно. Коли долетела, целую, обнимаю. Пойду, успокою женишка твоего, а то и впрямь уже одиннадцать вечера, а он шумит!
— Пока, ба, — и вот я возвращаюсь к сообщениям…
— " Мне было тринадцать, а тебе одиннадцать. Помнишь тот вечер? Я припёрся к тебе в комнату, хотя ты меня не звала. Я сразу охренел, ведь у тебя был настоящий турник! Зачем девчонке турник?"