— Угу, а если я тебе скажу, что Тёмыч так же с ума сходил, думая, что Марта мертва?
— Толь, заткнись, — я отбираю бутыль с остатками воды, нужно сделать пару глотков, чтобы суметь объяснить Цветкову кое-что, несовместимое с желанием Чёрных вернуть меня к жизни. — Понимаешь, Толь, у нас всё же разные ситуации. Я видел её сгоревшее тело.
Цветков задумчиво смотрит мимо меня. То ли вспоминает что-то, то ли решает, как меня эвакуировать.
— Заметил, как быстро исчезла эта Шустая?
— Ещё бы, — хмыкаю на его вопрос. — Я ж ей тихонечко прошептал: "беги, стерва, иначе убью"
— Серьёзно?!
— Серьёзно.
— Только немного ты её не дослушал, наверное, она мне вот такую хрень бросила в руки, когда убегала, — машинально смотрю на то, что в руках у Цветкова… М-е-д-а-л-ь-о-н!
Мой взгляд неотрывно смотрит на вещь. Один к одному с тем, что впился металлом в мои кости, даже перемычка около лапы кованого медведя немного погнута.
— Такие совпадения не встречаются просто так. Согласен, Ванька?
— Запах.
— Что?
— Запах, Толь. Запах гари так и лезет в ноздри. Неужели не чувствуешь? — безумно смотрю на друга, вещь машинально кладу в карман. Она теперь моя.
— Нет.
— Интересно, далеко ли умчалась седовласая? — интересуюсь, а сам начинаю оглядываться вокруг. Безумно мечутся мысли… а вдруг?..
— Далеко, она будто ожидала такого всплеска от тебя. Кинула медальон на стол, произнесла: "Напомни ему потом — Новосибирск", подмигнула и прыгнула в ожидающее такси.
Я не запоминаю, как мы добираемся до базы. Единственная отдушина, где я хоть как-то прихожу в себя после всего, что вытворяю в качестве "эффективного" ликвидатора Организации. Горы, водопад, озеро с очень холодной и пресной водой, бескрайние умиротворяющие пейзажи. Много раз пытался вспомнить, в какой момент пожирающая ярость от потери сделала из меня биокиборга. Или… или вместе с подаренным медальоном, вплавленным в мою грудную клетку, я получил сущность хищного шатуна? Злой, мстительный, беспринципный, слишком независимый Михаил Дмитриевич Медведев… Моя мать рыдала над останками кого-то, кто заменил меня под гранитной плитой. Артур сделал, как надо. Останки прогнали через крематорий, родным объявили, будто скончался в больнице: " Сгорел ваш парень…", одним словом, всё было оформлено нитками нужного цвета. Как оказалось, от научников, отметивших мою аномальную живучесть в симбиозе с металлом, усилившим мощь и умение убивать, меня тоже качественно отмазали.
Всегда с пристрастием рассматривал появившееся тату в виде медведя, оно меняло цвет, но с чем это было связано — так и не разобрался. Металлодетекторы не реагировали на сплав в груди, так что работе не мешало, а любимые ночные бабочки давали не хилую скидку после разрешения потрогать. Сейчас было жуткое желание посмотреть, какого цвета стал медведь после встречи с Шустаей, тату моментально дало о себе знать лёгким покалыванием, значит, меняет окраску. А ещё у меня в кармане родной брат-близнец того, что вплавлен в моё тело огнём. И видят высшие силы, как я заставляю себя не вытащить его, чтобы рассмотреть и обнюхать. Наверное, поэтому и не запоминаю ни хера, как доезжаем до базы. Девять часов в пути пролетают мимо.
— Толь, я в душ, устал, как сволочь.
— А ты и есть сволочь, — бурчит Цветков. — Мутант поехавший. Напугал женщину до усрачки и в душ. Всю дорогу молчал…
Смотрю на друга тупым взглядом, мечтая поскорее дослушать порцию нравоучений и свалить в свою берлогу. Толька! Отпусти! Не то начну тут, прям, перед тобой обнажаться и нюхать медальку свою!
— Слышишь меня? — не отстаёт друг.
— Да, дай мне двадцать минут.
Сбегаю от возмущённого инструктора, у Цветкова на базе вообще-то дисциплина строжайшая. Только я выбивался из общих правил, потому что свою берлогу шатуна решил на его территории обосновать, база — дом, где я отдыхаю после бурных исполнений заказов, а Цветков — хороший, но порой докучливый сосед.