— Нужно место в морге, возможно, надолго! — выпалил волк.
— Решил рысь упаковать на года? Одобряю!
— Это не для рыси…
— Чо?! А для кого?
— Для… близкого мне человека.
— Стесняюсь спросить…
— Правильно делаешь.
Глава 24
А мне вот всё равно, что происходит. Все эти сказки, странности, небывальщина… всё не важно! Моя Аня верит мне и даже не распускает когти! Мне так…ох…но рядом с ней. Её запах, её мягкость, а ещё… Хм, мне кажется или я только тешу своё самолюбие? Москалёва перестала активно вырываться, более того, украдкой поворачивается, бросает заинтересованные взгляды. Пользуясь краткой заминкой моего "магнитика", со спины прижимаю её к себе, сцепив руки в замок. Напряглась, но не вырывается и не пробует убить! Лучше не буду придумывать себе всякое, и так до одури счастлив!
— Кирка, сюда иди, Пятнашку держи. Сам знаешь: она только нас двоих подпускает, — моя Анютка опять становится чуть чужой, только я никуда теперь не уйду, пусть морозится сколько угодно! Я просто не смогу её больше отпустить.
— Ань…, — гундошу ей в спину, пытаясь повернуть к себе. — Пожалуйста…
Она то ли понимает, то ли просто устала, но её голова падает мне на грудь. Безвольно, словно навсегда оставляя доводы не в пользу быть не со мной. Пока молча, очень сдерживая свои желания, ловлю неимоверный кайф от этого доверчивого движения.
— Как я её возьму? Наша "особь" весит почти двадцать пять килограммов! Я хоть и умный, но всё же ребёнок, сил держать эту тушу, симулирующую хворь, у меня нет, — парень знает, о чём говорит, но с животным, мешающим сделать лишнее движение своей хозяйке, надо что-то делать.
— Давайте её просто скинем на пол? — предлагаю, а сам сильнее прижимаю Аню к себе, вдруг дёргаться возмущённо начнёт! — А ещё можно за ус дёрнуть.
— Пятнашку за ус? — Москалёва даже не думает убирать голову с моей груди, немного трётся головой, чем вызывает у меня безудержную тахикардию. — Homo habet unum caput (лат. У человека только одна голова), не советую, одним словом.
— Ань, — то ли хриплю, то ли шепчу ей в маковку. Я всё ещё не верю, что ощущаю её. — Хочешь, я рискну? — вот вообще не собираюсь руки свои убирать, даже чтобы прогнать наглое животное, но покрасоваться-то надо!
Рысь вскидывает хитрую морду, поглядывает на меня с немым упрёком, даже отдавленную лапу чуть приподнимает. Можно подумать, ей всё ещё больно!
— Вань, только не обижайся, но тебе придётся попробовать взять мою подружку на руки. Если успел заметить, у меня масса вопросов к тому сидящему в беспамятстве парню, — вот и разрушается моя маленькая сказка, дёрнулась, пытается разжать руки, лишь тушка зверюги мешает ей быстро убежать. — Ну? Выпусти меня уже.
Я мудаковато улыбаюсь, а затем, придерживая рукой за тонкую талию, другой нагло поворачиваю к себе любимую, чтобы добраться до её желанных губ. С осторожностью касаюсь вожделенного, боюсь не получить нужного ответа, но Анюта меня счастливит очередной раз, допуская ласку, отвечая на поцелуй…
— Хватит, — она всё-таки ведьма! Успевает одурачить, пока я плыл по течению любви и счастья. И вот на руках вальяжно лежит рысь с протянутой лапой, а моей Москалёвой уже и след простыл, побежала к лже-Артуру как угорелая. Ну а мне-то что? Я за ней! С Пятнашкой на руках, и цепляющемуся к локтю пацаном. Напоминаю себе женщину с двумя детьми, бегущую за удирающим мужиком!
Транс… чистой воды нирвана. Я не знаю, где побывала, сколько времени провела в забытьи. Пробуждение накатило грубой волной сознания и тёплой аурой от тела Ваньки. Легко отдаю себе отчёт: во-первых, я вижу старого доброго друга, которого здесь по определению быть не должно. Во-вторых, я произнесла ведомые слова, спасшие задницы здесь находящихся (возможно, даже того же Шоно). Вопрос, откуда в моей голове они появились, пока отложим, потому что есть "в-третьих"! Итак, в-третьих… от Вершинина кроет не по-детски, а вот убивать его желания нет! Скорее, помурлыкать в шею хочется, ухо кусить… ещё разок.
Дёргает меня несильно к себе, просит о чём-то, дышит часто, встревоженно. Поэтому труда не составляет откинуться к нему на широкую грудь. Ухххх, как сердце зачастило, Вершинин, побереги здоровье! Кто знает, удастся ли мне ещё раз сходить в полуночный мир за твоей душой.