Разумеется, за разбитую вазу мне влетит по первое число. Но пусть лучше эта ваза будет разбита, чем я дам над собой измываться.
Этому не бывать!
Я мгновенно вскакиваю и хватаю вазу покрепче.
Дверь распахивается.
Стиснув зубы, поднимаю вазу повыше и…
Свет из коридора отбрасывает длинную тень мужчины, вошедшего в Бирюзовую спальню, как к себе домой.
Собственно, это и есть его дом. Дом Бекетова.
— Опусти то, что ты собралась в меня швырнуть, Анна-Мария.
— Я думала, что это кто-то другой! — говорю дрогнувшим голосом и медленно опускаю руки.
Бекетов запирает дверь изнутри, подходит к кровати и опускает на неё какую-то коробку, перевязанную серебристым бантом.
Мужчина отбирает у меня вазу и ставит её на место.
— Эта ваза стоит целое состояние.
— В этом доме каждая мелочь стоит целое состояние. Я как в музее!
— Я тоже всегда так думал! — хмыкает Глеб и, как ни в чём не бывало, обнимает меня за плечи, целуя.
Его губы вмиг растворяют все дурные мысли. Язык ласкается интимно и забирается глубже и глубже с каждой секундой поцелуя.
Мужские объятия становятся тисками, жёстким капканом.
Я начинаю задыхаться.
Хотела бы я не таять каждый раз, когда этому негодяю приходит в голову поиграть со мной. Но не хватает ни сил, ни выдержки.
Я же так хочу его, думаю лишь о нём, а он…
Бессердечный!
Губы Бекетова жёстко и властно терзают мои, язык трахает мой рот, а одежда скользит вниз, к моим ногам.
Чёрт… Он ещё и раздевает меня за доли секунды!
Я уже почти голая.
Нет. Блин, голая! Трусики тоже спустились на уровень щиколоток, а наглая, сильная ладонь мужчины хозяйским жестом ложится между моих бёдер.
Бекетов сдавливает двумя пальцами узелок клитора, пощипывая его ритмично и нежно.
Глеб возбуждает меня за жалкие несколько секунд так, что ноги становятся ватными.
Я готова просить его о продолжении. Умолять, выклянчивать…
Но вдруг…
Бекетов резко движется дальше и сжимает набухшие складочки двумя пальцами. Делает это жёстко, до резкой боли, словно сдавил стальными клещами.
— Ещё раз увижу, как ты флиртуешь с кем-то, убью, — говорит равнодушно.
Нажим усиливается. Становится невозможно даже вздохнуть, настолько сильно он держит меня.
Через миг отпускает.
Захват ослабевает.
Бекетов нежно поглаживает припухшие складочки, пробираясь к влажному входу.
Трогает его, растирает по кругу и ведёт себя, как ни в чём не бывало.
Горячая ласка контрастирует с его жестокими словами.
Я знаю, что он не шутит.
Ни капельки.
Он же наёмник. Для него цена человеческой жизни измеряется в нулях, которые ему готовы заплатить. А меня… меня, значит, он просто так прикончит.
Бесплатно.
Потому что приобретённая игрушка должна принадлежать только одному хозяину и заглядывать в рот тоже только ему, одному.
Я оторопело стою на месте, поражённая этой мыслью.
Бекетов подхватывает меня и опускает на кровать, забираясь сверху. Гладит ладонями, исследует тело пальцами.
Его взгляд становится мерцающим, по-настоящему опасным и безжалостным.
Кажется, он меня всюду уже поимел. Только мысленно, а сейчас раздумывает, выбирает, с чего бы начать.
— Ничего не спросишь? Ничего не скажешь? — роняет глухим, севшим голосом.
— Я… не знаю, что сказать. Пожалуй, я до окончания срока заключения не выйду из этой комнаты! — выпаливаю. — Пусть мне еду сюда приносят.
Бекетов сгибает мои ноги в коленях и расставляет их широко, прижимается щекой к колену, царапая нежную кожу щетиной.
— Послушная Проблема? Это что-то новое. Или ты задумала что-то другое? — пытливо смотрит мне в глаза.
Непрерывный контакт.
Тело словно подбрасывает высоко вверх, когда его пальцы начинают растирать узкую щёлочку по кругу.
Дрожь желания выдаёт меня с головой. Я хочу этого холодного, как айсберг, равнодушного и жестокого убийцу.