Я резко поворачиваю голову, чтобы посмотреть, кто схватил меня, и сияющие аквамариновые глаза генерала смотрят на меня сверху вниз. Внезапно я осознаю всю мощь его твердого, мускулистого тела, прижатого к моему. Моя задница прижимается к его паху, пока я изо всех сил пытаюсь освободиться, и все, чего я добиваюсь, — вызываю у него смех.
И провоцирую стояк.
Я сглатываю, когда его член, который теперь ощущается как гребаный ствол дерева, пульсирует прижатый ко мне. Я немедленно прекращаю свои движения, обмякнув в надежде, что он отпустит меня.
Он этого не делает.
— Хаксли! — этот звук заставляет меня подпрыгнуть, когда он выкрикивает ее имя. О, кто-то сейчас отгребет. Каким-то чудом мне удается сдержать ухмылку.
Счет: я — 2; Хаксли — 2.
Она разглаживает ткань своей одежды, выглядя так, словно и не было только что никакой потасовки. Отбросив волосы за плечо, она склоняет голову. Несмотря на то, что она выглядит спокойной, я улавливаю подергивание ее заостренного уха, когда он говорит с ней.
— Не прикасайтесь ни к одной из человеческих женщин. Они новички на нашей планете, и с ними следует обращаться как с гостями, пока мы не выясним, какое место они займут среди нашего народа.
— Мне очень жаль, милорд. Я очень расстроилась из-за языкового барьера, потому что она, похоже, не может нормально общаться, — говорит Хаксли, скользя по мне взглядом.
Эта сука только что назвала меня идиоткой?
Счет: я — 2; Хаксли — 3.
Лия была права; я готова обматерить кого-нибудь на новарском меньше чем за три минуты. Моя грудь вздымается от оскорблений, которые я хотела бы бросить в адрес Хаксли. Лия смотрит на меня и слегка качает головой: она пытается помочь мне сохранять спокойствие, и это немного помогает. Я раздраженно скрещиваю руки на груди, пытаясь не обращать внимания на свои болтающиеся в воздухе ноги, из-за чего я чувствую себя ребенком на руках у родителей. Я снова смотрю на пришельца.
Привет, папуля.
— Я понимаю, — говорит он. — Я ценю все, что вы сделали, заботясь об этой человечке. Пожалуйста, продолжай и дальше служить на благо своего народа.
— Я сделаю это ради моего народа и моего принца, — говорит она.
— Отведи ее в покои принца, — говорит он.
Ее колебание настолько мимолетно, что я уверена, что мне оно показалось, за исключением ее горящего взгляда, когда встречается с моим.
— Да, милорд.
Мне кажется, или я что-то пропустила?
«Милорд» кажется довольно высокомерным титулом для генерала, но опять же, эти пришельцы, ну… чужды мне. То же самое можно сказать и об их обычаях.
— Ну, а теперь, — говорит он мне на ухо, переходя на английский. — Что мне с тобой делать? — его хватка на мне меняется, и следующее, что понимаю, я разворачиваюсь, а затем оказываюсь прижатой к его груди.
— Ты мог бы опустить меня, — говорю я.
— Хочешь убежать, малышка?
Когда мои соски твердеют от чувственности в его голосе, а его член пульсирует у моего клитора, это не бегство, это самосохранение. Вряд ли он подозревает, что я вот-вот расплескаюсь, как Ниагра. Однако я сомневаюсь, что Зейден оценит, если я появлюсь в его спальне будучи возбужденной из-за другого парня.
— В отступлении нет ничего постыдного, генерал, — говорю я. Мой голос звучит более задыхающимся, чем минуту назад, и я надеюсь, он предположит, что это из-за моей стычки с Хаксли, а не из-за того, что он меня возбуждает.
Он опускает голову в знак признательности.
— Это правда, но я не думаю, что тебе свойственно уклоняться от сражений.
— Я сражаюсь, чтобы защитить себя, а не ради победы.
Он наклоняется, приближая свое лицо к моему.
— Ты думаешь, что сможешь защититься от меня? — его дыхание касается моего лица, и мое сердце замирает.
— Я бы попробовала, — честно отвечаю я.
— Мы еще посмотрим.
Прежде чем я успеваю ответить на это загадочное замечание, он опускает меня на землю. Он скользит моим телом вниз по своему, пока мои ноги не касаются пола, и я пристально смотрю на него. Я без сомнения знаю, что он сделал это нарочно. Он улыбается мне сверху вниз, совершенно не стыдясь.