— Да я уже отодвинул на максимум, — уверил крановщик. — Не на заднем же сиденье сидеть. Это младшего брата машина. Мелкий пиздюк. До двух метров так и не дорос. А мы со старшим братюней уже в пятом классе за сборную села играли.
— Во что играли? — спросил Боря, пытаясь не обращать внимания на дорожную обстановку и включить радио. Но то ловило лишь помехи. А подкрутить возможности не было — вместо кнопок «влево» и «вправо» в приборной панели сияли дыры, которых ловко и прикрыли иконкой.
— Да во что скажут: волейбол, баскетбол, — ответил Стас, поглядывая на мигающую лампочку датчика топлива. — Высокие. Всё в батю.
Боря как раз пытался от шерсти штаны отряхнуть. Выходило худо.
— У вас семья йети что ли?
— Не, ну он жил в лесу, — хохотнул Стасян, полный не обиды, но самоиронии. — Но с кем — подробностей не знаю. Мама у нас метр с кепкой. Старшему чуть выше пупка. Но скажет — как отрежет. Все её уважают, боятся. Карманный генерал.
С этим заявлением он зябко передёрнул плечами и включил печку. По салону мгновенно потянуло мокрой шерстью, пылью и чем-то ядовито-приторным.
— Бенедикт Кемпмампечкин! — воскликнул Стас, переврав сразу пару имён и фамилий, а возможно и нарвавшись на пару исков об оскорблении. — Кошка там сдохла что ли?
— Где там? В воздухозаборнике? — заявил Боря. — Я думал она в салоне ночью вместо сигнализации с козой ночует!
— А я знаю, где они там обитают? Может и ночует, — прикинул Стасян с озадаченным видом. — Коз не было. Овцу возили. И корову. Телёнка то есть. Корову к бамперу цепляли, пока не оторвала, это помню. Упёртая Марта, что ни говори. Но молоко жирное давала.
— Какое нахрен молоко, — кашляя и чихая, возмутился Боря. — Ты же смотрел под капот! Ничего не заметил?
— И что, что смотрел? — с полной невозмутимостью в голосе ответил Стас. — Ещё и видеть надо. А там дождь шпарил. А я кроме аккумулятора и замены масле не понимаю ничего. Это же брата машина! Пусть сам возится. Я только в больничку взял погонять.
Боря кашляя как туберкулёзник, отключил печку. Запах такой, словно отсоединил трубу канализации и дышал через неё. Палец зашарил по двери в поисках стеклоподъёмника, но нашёл в провале от него лишь стаканчик от газировки, в котором по странной причине покоился теннисный мячик.
«Господи, спаси и сохрани… а то мутит чавой-то!» — пробормотал внутренний голос.
Видимо, молитва дошла до адресата. Так как в конце улицы мелькнула спасительная крыша спорткомплекса.
— Стасян, тормози там справа… на моей поедем, — дыша в локоть ветровки, роняя слёзы и кашляя от удушья, обронил Боря.
— Отлично! — обрадовался Стасян. Видимо тому, что не придётся заправляться, прикинул Бор.
Но тут крановщик всё расставил по полочкам.
— У меня всё равно прав нет… Брату пока позвоню. Пусть сам забирает.
Боря едва сделал усилие, чтобы не выскочить из машины на ходу. Инстинкт самосохранения шутить не любит.
Стоило водителю без прав запарковаться, как словно мгновенно оказался у входа в спортзал, только обронил через плечо:
— Жди здесь!
Глобальный рассчитывал явиться к Дарье с цветами и конфетами, чистый и с улыбкой на лице. Но вместо этого явился с прокуренным запахом до кончиков волос, словно с шабаша, где делали шашлыки из кошек. С пустым стаканчиком в одной руке и нелепым коричневым мячиком в другой. Как они оказались в руках, Боря смутно себе представлял, так как всю дорогу до ресепшена лил слёзы и заставлял себя дышать через рот. Возможно, он даже пытался дышать в стаканчик, приняв за кислородную подушку. Какую только дичь люди не творят, пытаясь выжить. Но на свежем воздухе всё обернулось против него. Женщина расстроилась.