— Кого еще мне нужно спасти, чтобы ты обратила на меня внимание? Или тебе не нравятся хорошие мальчики?
Он поднимается с колен, ослабляя галстук.
— Может, это не тот подход? Но как же, — шепчет, будто Гермионы нет рядом, — она же дружит с самыми бесхитростными людьми во всем Хогвартсе… почему это не работает? Неужели…
Гермиона смотрит на него, расширив глаза в панике.
«Что он несет? Это все игра? Это все было притворством?»
— Вот именно. Думай, Тео, думай, — ходит по комнате, даже не смотря на нее. — Дружить — это одно, но ведь… любовь — это совсем другое. Что мне сделать, чтобы ты влюбилась в меня, милая? Как мне вбить это в твою маленькую головку?
Замирает, резко поворачивая голову в ее сторону.
— Легилименс.
Гермиона всегда была плоха в защите собственного разума, именно поэтому она всегда носила с собой мышьяк, на случай, если ее схватят, и Темный Лорд прочтет ее мысли относительно крестражей, потому что защищаться она не научилась совсем. Она всегда успокаивала себя, что ей просто не хватает практики, и из Гарри так себе учитель, что касается именно этой ветви магии.
Теодор продвигается в ее мыслях, как рыба в воде, уходя все дальше-дальше-дальше.
Шестой, пятый, четвертый, третий, второй курс. Он останавливается, что-то пытливо выискивая, как ищейка.
Вот оно.
Воспоминание о стычке на квиддичном поле, когда Малфой впервые называет ее грязнокровкой, вот оно. Обида плещется наравне с непониманием; Гермиона не знает, что это за слово, а когда она чего-то не знает, то начинает раздражаться еще сильнее. Все слизеринцы смеются — она смотрит в лицо каждого, запоминая на будущее, и видит Тео. Тот не смеется, а улыбается ей, и она хмурится еще сильнее, окончательно отворачиваясь.
Дальше, дальше в ее мысли.
Уже следующий день. Только теперь Гермиона бежит из библиотеки, сжимая в руках огромный для ее рук фолиант. Конечно же, не видя ничего вокруг, она врезается в Нотта и громко ойкает, когда падает попой на каменный пол.
— Аккуратнее, — почти ласково, — грязнокровка.
И она видит его, будто впервые замечает. Огонь в глазах горит ярче всех свеч в Большом зале. Она медленно поднимается и фыркает на него, обходя с гордым видом, но сердце предательски пропускает удар, а щеки краснеют. Она бежит еще быстрее от Тео, отчаянно думая о том, как же этот слизеринец красив.
Тео весело хмыкает, пока чувствует через воспоминания все то, что чувствовала она. Это будоражит — он будто становится к ней еще ближе, хотя, казалось, что ближе невозможно.
Дальше третий курс — и снова беглые воспоминания: как она смотрит на него, как краснеет, как все в груди сжимается от его яростного тона, что держит ее сердце в тисках.
Четвертый курс — она видит, как он смотрит на нее, видит, как в библиотеке напряженно всматривается в длину ее ног, как он замирает, когда она заправляет прядь за ухо. Она видит, как он мнется, не решаясь подойти к ней перед Святочным балом, и как напрягается после того, как Гарри и Рон выпытали, что она уже приглашена.
Вот оно, снова, то самое воспоминание. Она сдает работу Снейпу и быстро покидает класс, а он практически вслед за ней вылетает, чуть ли не сбивая ее с ног.
Она смотрит на него непонимающим взглядом, как он думает, а в ее голове в этот момент взрывается фейерверк.
— Кто же пригласил грязнокровку Грейнджер? — шипит ей почти в лицо.
Гермиона отшатывается от него и идет по коридору к башне Гриффиндора, лишь бы он не увидел ее алые щеки. Она надеялась, что он ее пригласит, но ждала слишком долго и в итоге дала согласие Краму. На что только надеялась, идиотка.
Тео идет вслед за ней — он помнил, как злился в тот момент и хотел разбить ее прекрасное личико за то, что отвернулась от него, да как она…
— Грязнокровка, блять! Кто тебя пригласил? Сука! Стоять!
Он нагоняет ее почти у самого портрета Полной Дамы и хватает за руку, разворачивая к себе, но сразу же отпускает, показательно вытирая пальцы о мантию.