— Да, – ответ прозвучал так, будто Мульфэтор не хотел говорить об этом. – Страх. Я был испуган пятьдесят шесть раз в жизни.
— У тебя железные нервы, – улыбнулась Элеонора и, прежде, чем он успел поправить её, заявив что нервы всех его субъединиц сделаны вовсе не из железа, а из сплетения пучков органических волокон в оболочке, попросила. – Расскажи мне о них.
Другая девушка на её месте непременно расстроилась бы, узнав что супруг не способен испытывать что-либо, кроме страха за своё существование. Джадд же радовалась и едва ли не ликовала, услышав такой ответ. У Мульфэтора всё-таки были чувства. Пусть совсем примитивные, на уровне базового инстинкта, но всё же это было лучше, чем их полное отсутствие. Если Рой боялся за свою жизнь, значит в самой своей основе он мало чем отличался от большинства известных науке созданий. Его можно было понять.
Разумеется, как учёный, Элеонора была просто обязана изучить данный вопрос. И более того она хотела сделать это. Однако собеседник не спешил с ответом. Ротовое отверстие на стене то открывалось, то закрывалось. А окружавшие его губы чуть заметно подрагивали, как будто… их обладатель не решался заговорить. Ей следовало приложить больше усилий чтобы разговорить мужа.
— Эй, ты можешь рассказать мне, – как можно более мягко сказал Джадд,погладив подлокотник кресла. – Я же твоя жена, верно?
Находись рядом одна из субъединиц, она бы погладила её, но, за неимением другой точки приложения, пришлось ограничиться живой мебелью. Как и сказал Рой – она была внутри него, а если всё здесь было им, было не так уж важно, какую именно часть приласкать. Рыжая всё ещё не была уверена – способен ли её муж распознавать столь сложные эмоции, как сочувствие, но… ей хотелось попробовать. Начинать можно было и с малого. С таких вот простых и коротких жестов доброты и привязанности, которые, определённо, нашли отклик в сознании коллективной сущности. И тот был силён, иначе Элеонора не услышала бы следующую мысль:
Поэтому я и выбрал тебя… – подумал Мульфэтор в пространство, но поняв, что девушка слышит его, захлопнулся и заговорил.
— Первый раз… мне было страшно в момент моего рождения. Я боялся, что не смогу полностью… пробудиться и так и останусь в той тьме… навсегда. Ты видела,я показал тебе это. Второй раз произошёл, когда я ещё не научился измерять время. Я тогда просто… был… я был… это единственное слово, которым я могу описать то состояние. А потом меня не стало. Многие мои субъединицы прекратили своё существование. Небо потемнело и наступил холод. Немногие оставшиеся части меня боролись за существования но всё было тщетно… холод убивал меня и я переставал быть… я не хотел бы повторить подобное… когда-либо…
— Почему это случилось? – спросила Элеонора мягким голосом, при этом подаваясь вперёд и напрочь забывая о своей наготе.
— Я не знал этого в течение пяти микроциклов, – продолжил объяснять Мульфэтор. – Именно столько потребовалось, чтобы небо прояснилось, а я – выяснил, что большой объект вошёл а атмосферу и ударился в экваториальный океан моей домашней планеты.
— Микроцикл? – переспросила Элеонора, решив уточнить для себя этот вопрос. Внепространственная сущность могла воспринимать время иначе, чем человек, или вообще не придавать ему значения. Рой распространил себя по космосу и имел возможность, координировать свои тела на расстояния тысяч, если не миллионов световых лет,а значит вполне могло быть и так,что для него все события происходили одновременно. Это, конечно, сделало бы Мульфэтора даже ещё более чуждым, чем если бы он просто был лишён эмоций. Человеческое восприятие Вселенной во многом основывалось на законе причинно-следственных связей.
— Цикл – это выбранная мной единица измерения времени. Я выбрал его,основываясь на наблюдениях за небом на протяжении всей истории. Он остается постоянным, даже если мои субъединицы находятся в самых разных местах, – человеку, незнакомому с астрофизикой, слова Мульфэтора вряд ли бы что-то сказали, но Элеонора поняла. И понимание шокировало её. Морально раздавило.