− Я-то думала, что придется провести ночь без мужика, а тут сразу двое!
Сквизгаару хотелось развернуться и убежать обратно в лес. Если бы рядом не было посиневшего от холода Токи, он бы так и сделал, непременно. Он бы лучше замерз, лучше бы его сожрали голодные волки, а вороны бы выклевали глаза, чем он снова вошел бы в этот дом. Но Токи дрожал от холода и с надеждой заглядывал внутрь дома.
Он перехватил ее руку, сухую и тонкую, похожую на птичью лапу – она уже игриво провела кистью по его бедру.
Ему хотелось бежать как можно дальше, но вместо этого он чуть встряхнул ее, заставляя взглянуть себе в глаза, и уныло произнес:
− Это я, мама…
До нее дошло не сразу.
− Ты можешь назвать меня мамочкой, если хочешь… − рука с бордовыми ногтями снова потянулась к его бедру, но тут она все-таки разглядела его. − Вот черт!
Ему показалось, что она больше расстроена тем, что потрахаться сегодня уже не выйдет, а не тем, что она только что клеилась к собственному сыну.
Повисло неловкое молчание.
− Добрый вечер, фру Сквигельф, − вежливо поздоровался Токи, отчаянно стараясь не стучать зубами. – У вас не найдется пирогов с брусникой?
========== 2. Бесполезные слуги ==========
Они сидят за столом. Все выглядит донельзя абсурдно. У нее дома не было никакой подходящей теплой одежды, но Сквизгаар нашел на чердаке несколько своих свитеров, еще со школьных времен, и теперь они с Токи выглядят вдвойне глупо в дурацких кофтах со снежинками, которые им откровенно малы, а рукава доходят лишь до локтей. По-прежнему холодно, хоть и сидят они у камина. А Сервета по-прежнему светит своими сиськами не первой свежести из-под тонкой сорочки, она даже не потрудилась набросить халат. Наливает себе еще ликера и смотрит на них одновременно равнодушно и заинтересованно.
− Я думала, ты уже не появишься здесь, Сквизгаар, − говорит, наконец, она.
Он мрачно ковыряет в тарелке селедочный салат, нарезает ножом и без того мелкие куски.
Есть совершенно не хочется.
− Поверь, я бы не появился, если бы у меня был выбор, - отвечает он, не поднимая глаз от тарелки.
Сервета криво усмехается, и Токи отмечает, что Сквизгаар делает точно так же, когда кто-то говорит или делает что-то, по его мнению, настолько глупое и дилдовое, что просто невозможно. Токи чувствует себя вдвойне неуютно – напряжение, витающее в комнате, близость скандала, тягостное молчание – все это пугает его, и он совершенно не знает, что делать, когда Сквизгаар ведет себя вот так. Плотно сжатые в одну линию губы, щека чуть заметно дергается, отрывистые фразы – все это говорит о старательно сдерживаемой ярости. Но ведь Сквизгаар никогда не сдерживается. Если ему что-то не нравится, он тут же начинает язвить, грязно шутить над этим. Если что-то его бесит очень сильно, он начинает орать и швыряться предметами. Сквизгаар никогда не промолчит. Но сейчас он лишь крепче сжимает вилку и плотнее сжимает губы, и от этого становится страшно. Как будто ты находишься рядом с готовой рвануть бомбой. И вдвойне жутко, потому что напротив Сквизгаара сидит его постаревшее на несколько десятков лет зеркало. Они синхронно поднимают стаканы и отпивают. И губы вновь презрительно поджимаются, превращаясь в тонкую линию.
− Все дуешься, я так и думала, ха, - произносит она.
Сын молча окидывает ее холодным взглядом и не отвечает. И снова руки синхронно потянулись к стаканам, затем с гулким звуком стаканы опустились обратно на стол, пальцы одновременно потянулись к белокурым прядям, заправили их за ухо, губы вновь сжались в ниточку.
Токи страшно. Ему кажется, скажи он что-нибудь, напомни как-нибудь о себе, эти две пары холодных серо-голубых глаз выпустят смертоносные лучи и испепелят его. Ему хочется оказаться как можно дальше отсюда, может быть, они не заметят, если он уйдет потихоньку? Они ведь так увлечены тем, что сверлят друг друга глазами и поливают презрением, наверное, он может свалить на второй этаж и выжить при этом? Тут так ужасно, так страшно, и совсем нет пирогов с брусникой… Токи осторожно, стараясь даже не дышать, потихоньку сползает с табуретки и делает несколько шагов в сторону. Надо пройти мимо Серветы, чтобы уйти с кухни, он сможет, он сможет… Тут он буквально ощущает, как мать и сын перестали испепелять друг друга и уставились на него. Словно к стене пригвоздило ледяными сосульками. Токи почти хочется заорать и убежать как можно дальше, но он выдавливает из себя жалкую улыбку и дрожащим голосом шепчет:
- Я… пойду наверх, вам, это, наверное, надо поговорить… спасибо за ужин…
Неожиданно фру Сквигельф смеется и ловит его за руку.