Я потер брови и нахмурился, затем встал и уселся за стол в гостиной.
Тесс продолжила:
— Я поднялась по лестнице, пошла по коридору и как только завернула за угол, увидела двух мужчин, которые держали в руках оружие и разговаривали по-русски перед твоей дверью. Я быстро сделала шаг назад и прижалась всем телом к стене. Не знаю, возможно, я была в шоке, потому что не могла пошевелиться. Разум говорил мне бежать, убираться отсюда, но я просто затаила дыхание, сжав в руках корзину для белья, и не издавала ни звука.
Девушка вытерла слезы.
— Дальше я услышала громкий удар. Они вышибли твою дверь. Сердце билось так быстро, я начала плакать. Попыталась вспомнить, не оставила ли свои вещи на виду, или не найдут ли они каких-нибудь улик, которые связали бы меня с тобой. Я ждала, казалось, целую вечность… а потом наступила тишина. Было так тихо, что я слышала только биение своего сердца. Меня сковал страх. Что, если я выгляну из-за угла, а эти люди пойдут по коридору в мою сторону? Я ждала… и наконец, набралась смелости посмотреть. Тогда-то я и увидела, как двое русских вышли из твоей квартиры с оружием и чемоданом…
«Чемоданом?», — подумал я.
— Я видела, как они спускались по лестнице, и решила, что все чисто. Я так боялась выйти в коридор, но сделав глубокий вдох, побежала к твоей квартире. Вот тогда-то я и обнаружила тебя, потянулась к тебе, и ты чуть…
— Чемодан? — пробормотал я и встал из-за стола. По спине пробежал холодок. Изо всех сил я сдерживал растущее волнение и оставался спокойным, пока не осознал реальность того, что произошло. — Черт! — прорычал я.
Вбежав в спальню, я рывком распахнул дверцу шкафа. Я швырял за спину груды шмоток и чуть не грохнулся в этом бардаке.
Чемодана не было.
— Черт! — крикнул я, и с такой силой ударил кулаком в дверь шкафа, что даже костяшки пальцев начали закровоточили. Мой голос эхом разнесся по квартире, дверь шкафа едва держалась на петлях. — Гребаные русские мудаки! Я убью каждого из них, твою мать!
Я встал и вытер кровь с пальцев о джинсы. Сейчас я был более живым, чем после драки или даже после убийства. Кровь с разбитых костяшек капала на пол. Я расхаживал взад и вперед, потирая затылок, прежде чем направился в гостиную.
Тесс подперла входную дверь стулом от кухонного стола и убедилась, что та плотно закрыта, настолько, насколько это было возможно. Когда я вошел, девушка обернулась.
— Что случилось? Почему ты кричал?
— Они забрали чемодан! Забрали мои деньги! Шесть гребаных миллионов наличкой, и они их просто забрали! — я повернулся и ударил кулаком в стену. Та провалилась внутрь, как кратер, трещины расползлись по штукатурке, а краска на стене испачкалась в крови.
— Как? Где ты их прятал??
— В шкафу, Тесс! — я сжал кулаки.
— В шкафу? — она наморщила лоб. — О, нет! Я ведь видела, как русские выносили чемодан из твоей квартиры!
— Черт!
— Кто прячет шесть миллионов долларов в гребаном чемодане?
Я расхаживал по комнате и чувствовал себя сумасшедшим животным. Прятать все деньги в чемодане, возможно, казалось безумием для Тесс или для любого другого нормального человека. Но я не был нормальным. Я потерял самых важных людей в своей жизни, и единственное, кроме темноты и боли, что осталось ценного — были мои деньги. Вот почему я держал чемодан рядом, имея возможность следить за ним и контролировать его местонахождение.
Вообще, если бы раньше случилось нечто подобное, я пошел бы к Боссу. Но как обратиться к нему за помощью сейчас, когда со мной была Тесс? Ее присутствие являлось доказательством моей лжи, и это также подтверждало, что мне нельзя доверять. Появление с Тесс стало бы верным способом для нас обоих оказаться в шести футах под землей.
У Босса имелась организация, через которую отмывали деньги для лучших сотрудников. Конечно, существовала и зарплата. Я получал «законные» деньги, которые мог тратить. У меня были связи через Босса, по которым я мог получить деньги, но в этом и заключалась проблема. Я не мог пойти к шефу: если он узнает, что я был связан с Тесс… Особенно теперь, когда он назначил меня заместителем семьи Бьянки.
Все люди Босса перед ним отчитывались, поэтому о том, чтобы сделать несколько телефонных звонков не могло быть и речи. Иначе по моему возвращению в «Пьяную Гарпию» Босс начнет задавать вопросы, почему я позвонил другим членам банды по поводу денег. Он не играл в игры, когда дело касалось финансов; и всегда был в курсе, сколько денег поступало, а сколько тратилось. Даже если не хватало пяти центов, то можно было поспорить на свой последний доллар, что он узнает причину, кто нес за недостачу ответственность и прикажет убить этих людей — или убьет их сам.
Сообщить Боссу, что русские украли мои деньги из-за происшествия в переулке, было бы самоубийством.