— Я говорил ему только правду.
Она дала мне пощечину. За все годы, что я был частью семьи моей тети, она ни разу не ударила меня, и это застало меня совершенно врасплох.
— Не лги мне!
Я приложил руку к щеке, как будто мог удержать там жало её гнева, и наслаждался её ревностью. У меня не было никакого желания успокаивать её.
— Ты-то всё знаешь о лжи, верно?
Она замерла, только ноздри раздувались.
— Может, поговорим о туфле? — спросил я. — Мы оба знаем, что она не твоя.
— Ты мне угрожаешь?
Угрожаю ли я? Я и сам не был уверен. Но она не дала мне возможности ответить.
— Подумай вот о чём, Элдон, — она никогда не называла меня так раньше, и я знал, что сейчас она сделала это только для того, чтобы напомнить мне о фамильярности принца со мной. — Если ты скажешь ему, и он тебе поверит, что тогда произойдёт?
— Он выберет новую невесту.
— Да. И меня отправят домой. И куда, по-твоему отправишься ты? — она улыбнулась мне — жестокой, злобной улыбкой, от которой кровь застыла в жилах. — Ты всё равно будешь работать на меня. И я обещаю тебе, Синдер, что проведу остаток своей жизни, превращая твою в сущий ад.
Это было правдой. Меня замутило, когда я это осознал, но она была права. Если только…
— Он может и не отослать меня.
Она рассмеялась, и если я думал, что её улыбка была жестокой, то смех был ещё хуже.
— Когда он узнает, что ты позволил этому столько продолжаться, думаешь, ты всё ещё будешь пользоваться его благосклонностью?
Это был хороший вопрос. А я буду? Или он станет винить меня за то, что я не сказал раньше?
— Ты действительно думаешь, что сможешь вечно дурачить его?
— Мне не нужно дурачить его вечно. Мы поженимся через восемь дней. После этого будет уже слишком поздно, — с самодовольным выражением лица она откинулась на спинку сиденья и скрестила руки на груди. Она думала, что победила.
Конечно, так и было. Я ненавидел это, но она была права. Я опустил голову в знак поражения.
Она постучала в бок кареты, и та замедлила ход, остановившись.
— Вылезай из моей кареты, Синдер, — сказала она. — И в твоих интересах держать свои секреты при себе.
Остаток дня прошёл в унынии. Было обжигающе жарко. Нас донимали мухи. К тому времени, когда мы добрались до гостиницы, я был потным, вонючим и загорелым. Даже сцена с Джессалин побледнела, когда я думал о блаженстве домашней еды и ночи в мягкой постели.
Если на улице было жарко, я мог только представить, как душно было внутри кареты. Я был рад видеть, что даже Джессалин не смогла выйти невредимой. Её платье было влажным и мятым. Она была угрюмой и раздражительной. И пахла не лучше, чем я.
Ксавье встретил нас у двери. Он заказал ужин в отдельной комнате в задней части дома.
— Я принёс шампанское, — сказал он, наливая не два, а три бокала. — Идеально охлаждённое. Он протянул ей бокал. — Это освежит тебя.
— Спасибо, мой принц, — сказала Джессалин, потянувшись за стаканом.
Ксавье, поддразнивая, убрал его подальше от неё.
— Ты собираешься сделать реверанс, как подобает настоящей леди?
Джессалин немедленно покраснела до корней своих потных волос.
— Мои извинения, ваше высочество, — сказала она, преклонив колено. — Пожалуйста, простите мою оплошность.
В любое другое время удивление на лице Ксавье, возможно, заставило бы меня рассмеяться, но на этот раз это только напомнило мне, что сохранение секрета Джессалин в моих собственных интересах.
— Я думаю, принц пошутил, миледи, — сказал я.
— Конечно, — сказал Ксавье, беря её за руку и поднимая на ноги. — Но мне не следовало этого делать. После такого долгого дня это было ужасно безвкусно.
Она мило улыбнулась ему, принимая шампанское.