Она поколебалась, но сунула нож с тяжёлым вздохом обратно в карман, стараясь не поворачиваться к нему спиной. Похоже, юная особа решила, что лучше поскорее накормить его и спровадить.
К несчастью для нее, он не собирался так скоро уходить.
Или, во всяком случае, не один. Но это все ещё взвешивалось в его сознании, когда он снова и снова возвращался к этой теме. Он пристально наблюдал за Эбигейл, изучая ее. Она была прекрасной. Молодой. Возможно, ей не исполнилось и двадцати пяти. У нее были чудесные изгибы, в которые, как он знал, он мог погрузить свои когти. Он хотел почувствовать, как они прогибаются под его напором, гибкие и мягкие. У нее были длинные волосы цвета заходящего солнца — бледно — оранжево — рыжие, они волнами ниспадали ей на спину. Она держала их стянутыми единственным кожаным ремешком у основания головы, но не заплетенными. Должно быть, она предпочитает, чтобы они были распущены. Ее глаза, когда ему удалось в них заглянуть, соответствовали ее волосам. Они были такого светло — коричневого цвета, что граничили с янтарем.
Он поймал себя на том, что хочет сосчитать ее веснушки.
Она была довольно привлекательным молодым человечком. Физически она сложена просто отлично. Он с удовольствием испытал бы ее. Но что насчёт всего остального в ней? Ему придется потерпеть ее некоторое время, и он хотел убедиться, что, в конечном итоге, не разорвет ее на части прежде, чем получит то, что ему нужно.
Она наивна. Немного глупа. И абсолютно жалкое подобие ведьмы. Свеча жизни, стоящая на подоконнике, — сложная задачка для человека, но не невозможная. И символ, который она нарисовала на двери, жужжал не сильнее, чем пролетающая пчела в летний день.
Но в ней есть потенциал. Некоторые из талисманов, которые он заметил на стенах, были бы прилично сделать… будь она Благим ребенком. Но люди — мелкие и странные, и их магия такая же. Они едва касаются поверхности обледенелого озера, которое утопит их, если они узнают, что под ним лежит.
Она способная хозяйка и приличный повар. Запах тушеного мяса говорил, что оно приправлено должным образом, и, когда она разлила его по тарелкам, он обнаружил, что ему, на удивление, хочется его есть.
— Скажи мне, Эбигейл, для кого ты сделала свечу? — он знал. Уже догадался. Но хотел услышать, как она это скажет.
— Для моего… — она замолчала, не договорив мужа, вспомнив его странную и настойчивую игру. Он не мог стереть ухмылку со своего лица. Она быстро учится. Хорошо. — Для мужчины, который женился на мне.
Очень хорошо!
— У тебя не было других мужей до меня. И все же вот, что мы имеем. Ах, ладно. Все прощено, — он рассмеялся. — Где он, этот человек, думающий, что он твой муж?
— Ушел.
Это единственное слово было произнесено с силой боевого молота. Он практически слышал, как ломается грудная клетка жертвы под ударом этого молота. А в этом случае он знал, что жертвой была она.
Так печально.
Он поймал себя на том, что на мгновение нахмурился, но тут же стряхнул с себя это выражение, когда она повернулась к нему с двумя тарелками тушеного мяса. Она положила одну перед ним, затем деревянную ложку и грубую металлическую вилку.
Тишина. Она больше ни слова ему не сказала, когда села напротив, ее янтарные глаза казались жжено — коричневыми в тусклом, мерцающем свете камина.
— И — и–и — и–и — и, — растянул он, протягивая свою грубую вилку, чтобы ткнуть ее в руку.
Она вздрогнула от неожиданности. Ее глаза обратились к нему, полные такой боли и потери, что он с любопытством склонил голову набок. Что такого она могла потерять, что это причиняло ей такую сильную боль? Она всего лишь крестьянка. У нее не могло быть ничего, чтобы потерять.
Покачав головой, она принялась за еду.
— Я не знаю тебя, Абраам. Это личное.
— Мы делим хлеб, разве нет? Ты пригласила меня в свой дом. Я очень могущественный волшебник. И, возможно, смогу тебе помочь, — промурлыкал он. — Может, я и есть Мерлин. Никогда не знаешь наверняка.
— Ты — он?
Он фыркнул.
Она закатила глаза. Взяв ломоть хлеба, она разорвала его пополам и окунула кусочек в жидкость, впитывая то, что, в основном, было водой. После долгого размышления, она, наконец, заговорила.
— Его зовут Маркус. Он бросил меня, чтобы уехать в Америку. Сказал… что напишет мне, как только приедет.
— Но так и не написал?
— Письмо действительно пришло.
— О?
Она сделала паузу. Раздумывала продолжать ли говорить ему правду. Пожав плечами, она, казалось, решила, что это никак не навредит.
— Письмо было подписанным контрактом о продаже этого дома и нашей собственности Мистеру Родерику Тэйлору, человеку, что живёт дальше по дороге, — она съела кусочек хлеба, после того, как она закончила жевать, ее голос был деловым и холодным.
— В нем не упоминалось обо мне.
Он рассмеялся.
Под ее пристальным взглядом он проглотил звук и сделал все возможное, чтобы застенчиво улыбнуться.