Эвелина понимала. Но чувствовала себя как меж двух огней.
Некоторое время этот вопрос не тревожил их маленькую семью, и Эвелина спокойно переписывалась с Вистаром, пока не нашёлся человек, который вытряхнул на мужа её прошлое.
— Почему? — зло сверкал глазами Кристэн. — Почему ты не сказала мне, что любила этого паскудного целителя?
Муж тогда был в такой ярости, что Эвелина не на шутку испугалась. С трудом, но все же объяснила, убедила, доказала Кристэну, что чувства к Вистару были, но они остались в прошлом и была то не любовь, а просто девичье восхищение, наивное, глупое.
Кто узнал её тайну и, кто рассказал об этом Кристэну девушка даже представить не могла. Хотя догадывалась, что это кто-то из воспитанниц интерната. Потому как девчонкой она наверняка выдавала себя с головой восторженными взглядами, когда Вистар приезжал к сестре и как ходила потухшая после его отъезда. Сопоставить факты могла любая, а вот кто именно закинул яблоко раздора в их семью и зачем — для неё осталось тайной.
Несмотря на все уверения Эвелины, осадок недоверия у мужа всё же остался. Девушка после того разговора написала Вистару короткое письмо, где поверхностно обрисовала ситуацию и извиняясь, просила ей временно послания не отправлять.
Время летело и Кристэн остыл. Пламя обиды на то, что жена умолчала о своих прошлых чувствах к другому постепенно угасало. Всё было хорошо, до этой встречи.
Эвелина очнулась от горьких размышлений только когда за окном забрезжил рассвет. Кутаясь в плед, сползла с подоконника и на негнущихся ногах дошла до кровати. Она чувствовала себя раздавленной, опустошённой. Обняв подушку, свернулась калачиком и, прошептав: «Какая же я дура, — всхлипнула. — Надо было рассказать ему! Не стал бы думать, что я специально скрыла встречу с Вистаром! Да и сегодня, зачем Вистар так демонстративно осматривал меня в театре? Зачем злил Кристэна? Специально? Да ещё и комплиментами одаривал! Знает же о ревности мужа и о сплетнях. Нет, чтобы промолчать, нарочно распалил Кристэна! Да и я тоже хороша — улыбалась как дурочка. Сама первой с приветствиями полезла. Это же непозволительно, позор!» — изнывала от тягостных дум Эвелина. Устав от переживаний и слёз, девушка не заметила, как провалилась в тревожный сон.
— Трэя, трэя, проснитесь, — голос камеристки отозвался в голове Эвелины глухой болью. Поморщилась и отмахнулась:
— Кэри, оставь меня.
— Трэя, вас муж приказал разбудить и велел передать, что будет ждать вас к завтраку. А до него осталось совсем немного времени, — отчитывалась служанка.
Эвелина села на постели, потёрла лицо ладонями и яростно замотала головой, когда камеристка протянула ей стакан:
— Не буду! Не хочу! Хватит! — с раздражением прошипела, сползая с кровати.
— Но как же? — растерянно воззрилась на неё Кэри. — Целитель сказал — каждое утро и не пропускать ни единого дня. Это же для вас, трэя. Иначе ребёночка не сможете зачать. Ну же. Оно горькое, знаю, но обязательно надо! — уговаривала камеристка, всучив стакан Эвелине.
Девушка поморщилась, но понимая, что Кэри права, одним залпом выпила голубоватую жидкость с отвратным вкусом.
— Вот и хорошо, вот и ладненько, — приговаривала камеристка.
Эвелина, мучительно вздохнув, поплелась в купальню, не замечая, как губы Кэри всего лишь на мгновение растянулись в удовлетворённой улыбке. Блеснув в глазах довольством, та быстро покинула покои хозяйки, унося с собой стакан.