Он даже почти не обращает внимания на внезапно выскочившего рыжего приспешника с пистолетом. Просто оглушительно воет и тот, словно на трапеции, взлетает, ударяется о стену и оседает. Да! Но где же Рей? Где искать жестокую? Да, театр принадлежит ему, но без нее, без его прекрасной примадонны, его belle dame sans merci… все пропало!
????
И снова, снова беготня по театру. Ему кажется, что он видит Рей, но она исчезает прежде, чем он успевает что-то спеть. Один раз ему в морду прилетают какие-то желтые бусы, кажется, он их на ней видел. Во всяком случае, они пахнут Рей. Но нет. Он не будет выть! Раз он теперь верховный маэстро… Надо взять дело в свои лапы!
— Готовьте сцену! Третий акт! — рычит он и бежит на сцену.
Там уже установлена большая платформа. Она раскачивается, как качели, а вокруг движутся картонные волны. Рабочие сцены держат наготове ведра воды. Рей уже ждет его на другом конце платформы. Кайло подходит к ней и начинает проникновенную арию:
О страдания, о муки ужасные,
Пленили меня очи прекрасные,
О, почему так жестока любовь?
Суров твой взгляд — и стынет в жилах кровь!
Я хвост тебе однажды предложи-и-и-ил,
Чем холодность твою я заслужи-ил!
— Но ты сказал, что я никто-о-о-о-о! Мне Бена Соло нужен хво-о-ост!
Он собирается пропеть, что Бен Соло — это он, но тут на них выливают сразу несколько ведер воды, а из картонных волн вдруг высовывается голова предателя Финна и истошно вопит: “Ре-е-ей! Ре-е-е-ей! Беги скоре-е-ей!” И пока возмущенный Кайло отплевывается… Рей успевает сбежать. Да что ж такое-то! Опять! Как заяц какой-то! Он уже утомился за ней бегать! Почему нельзя просто сесть и поговорить, как нормальные люди? Кто писал это либретто? Да Кайло ему руки отгрызет!
— О Бен, сынок, прощаю я тебя! — внезапно раздается из сверху. В картонных облаках парит Хан.
Кайло вздыхает. Ну зачем так пафосно? Ну да, он как-то… может быть слегка его цапнул, но и только! Даже не до крови! А что подумают? Что он его сожрал, как ту овцу!
— Отец! — начинает он, но тот перебивает:
— Я зна-а-а-а-ю!
Вот опять! Опять. Что он знает, а? Бесит, ужасно бесит такое поведение. Хотя Хан тут ни при чем, это все сумасшедший автор либретто… Ладно, надо все-таки найти Рей. Может… превратиться в человека? Раз уж он ей милее в таком обличье? Только надо найти в реквизите какую-нибудь одежду. Он кидается за кулисы, не забыв поклониться.
В гардеробе все какое-то маленькое, но наконец он находит подходящие штаны и черный свитер. Да, с дыркой на боку, но тоже сойдет. Он почему-то теперь знает, где искать свое сокровище, — в старом кабинете Палпатини, который больше напоминает пещеру, чем нормальную комнату. Рей стоит перед портретом Палпатини, а тот… Кайло кажется, или портрет оживает? И одновременно с этим отъезжает одна из стен?
Да, они снова на сцене. Хор поет что-то зловещее, кругом как будто сверкают молнии, и тут вступает страшный оживший портрет:
— Они пришли, пришла моя диа-а-а-да! Мне больше ничего уже не надо! Я выпью вашу силу, ваш талант! Я вечный ситх, бессмертный музыкант!
— О не-е-е-е-е-е-ет! О нетх… тххх… — поет Рей, но ее голос… пропадает? Она закашливается и бессильно оседает на пол.
Зрители начинают шикать. Кайло не может этого допустить! Не может! Он берет ее в объятия и поет, обращаясь к небесам.
— О боги, я молю ее спасти! И жертву страшную готов я принести! Возьмите хвост мой…
— Ты с ума сошел, — шипит Рей ему на ухо. — Только не хвост!
— Vivo in te, mio caro bene… — начинает он. Да, он живет только ею, только в ней, в его сокровище! И он готов лишиться хвоста и жизни, только бы она жила. И пела! Он ожидает, что она, по закону оперы, продолжит этот трогательный дуэт, за которым последует поцелуй, а потом… потом прозвучит его коронная ария умирающего одинокого волка! О да-а…
Но Рей вдруг пихает его в бок.
— Бен! Бен!
“О, любимая, не мешай! — думает он. — Я должен спеть свою самую лучшую…”
— Бен! Проснись! Ты храпишь!
Он вскидывается и оглядывается. Что? Где? Где портрет? Где сцена? Они с Рей… они сидят в ложе… В фамильной бабушкиной ложе! И слушают оперу! На сцене влюбленная пара поет какой-то трогательный дуэт…