Повозившись немного, он разжег огонь и, оставшись сидеть на полу, наблюдал за прыгающими пламенными лентами, обвивающими дрова.
— Он ничего необычного не скажет. — Микаса стерла со щек остатки слез и шмыгнула носом. — Все, как и у всех.
— Куда было проще недавно: ограбил, убил, пожрал, напился, придумал новый план. Устал — сдался твоему папаше. Когда все не туда пошло?
Дерево трещало, завораживая, и Эрен поправил одно поленьице, но сразу шикнул и затряс рукой.
— Не знаю, — прошептала Аккерман, всматриваясь в свои руки пустым и безжизненным взглядом.
— Если хочешь, я уйду, наверное. — Он повернулся вполоборота, глядя на Микасу. Его брови были приподняты, и отчетливо читалась растерянность, которую, наверное, еще никто не видел на его лице.
— Ты можешь остаться. Мне все равно. — Ее голос сорвался, из-за чего она резко вскочила, уходя в длинный коридор, ведущий в ванную комнату. Закрыв дверь, она немедленно умылась холодной водой, но это не помогло. Страшные картины всплывали в памяти. То, как монстр поедал помощника шерифа. Только теперь вместо него было лицо ее матери.
Время словно исчезло, она уже и не понимала, сколько часов сидела на полу в ванной, рыдая. Наконец успокоившись, она снова умылась холодной водой и поднялась наверх, в свою комнату.
— Что ты здесь делаешь? — хрипло прошептала она, глядя на Йегера, спокойно лежащего на ее кровати.
— Сама сказала, что могу остаться. Мне что, надо было на полу лечь? Ну и гостеприимство у Аккерманов. — Он закатил глаза. — Один старой кашей кормит и холодной похлебкой, вторая — зимой из кровати выгоняет. Ложись уже, пока я добрый. Останусь, так и быть.
Микаса несколько минут всматривалась в его лицо, после чего сняла обувь и легла на кровать, поворачиваясь к нему спиной.
— Не нужно делать одолжений.
— Откуда знаешь? Может, я и сам всей этой дряни боюсь. А у тебя дом закрывается. — Йегер хмыкнул, отворачиваясь ответно, подкладывая под голову подушку, вздыхая, будто несколько лет не спал на кроватях. Впрочем, так наверняка и было. — И, если что, можешь и при мне плакать. Просто успокаивать я не умею, и не знаю, что говорить нужно.
— Хорошо. — Она всхлипнула, утыкаясь лицом в подушку. Она сделала глубокий вдох и после нескольких минут молчания, все же, сказала: — Не нужно что-то говорить.
Тяжелый вздох, и, зашуршав одеждой, Эрен все же повернулся, сразу притягивая к себе Микасу, устраивая подбородок на ее макушке. Аккерман вздрогнула, сразу же обнимая его в ответ.
— Я не понимаю, почему мама оказалась на улице, — вдруг зашептала Микаса. — Я часто уходила, и за мной она вряд ли бы вышла. Дома нет следов борьбы, значит, она не выбежала. Это… Странно.
— Ну, к кому может пойти женщина, когда мужа нет, дочь свалила, а на дворе ночь такая, что никто не заметит? Ладно, я не намекаю, это всего лишь мои рассуждения. — Он хмыкнул, поглаживая Микасу по спине. — В любом случае, ты теперь сидишь ночами дома. Либо я приставлю к тебе мелкого Сонни, который постоянно грызет яблоки. Я вообще не представляю, где он их достает постоянно. Даже зимой. И будет хрустеть у тебя под ухом. Это пока я буду занят, — добавил он уже тише.
— Весело, — безэмоционально сказала Микаса, закрывая глаза. Она с детства была убеждена в том, что ее семья идеальна. Поверить в то, что мама изменяла отцу… Еще сложнее, чем в существование вампиров.