— Отвецяю, на! Дед рассказывал.
— Тогда бы у нас все зверьми ходили.
— А чем тебе люди не звери? — спросила Варя, разламывая прямоугольную печенюшку.
— Тем, что люди по законам живут, — Ромка многозначительно хрустнул костяшками пальцев.
— Во-во, по понятиям, на!
— Кто по понятиям, а кто и без них, — Шиляева запила печенье мелиссовым чаем и заправила непослушную чёлку за ухо.
— На Бабурина намекаешь?
— Может и на него, — Варя хитро улыбнулась.
— Не ссы, больсе к тебе не полезет, на, — Бяша издал короткий смешок, вспоминая, как опухший фингал Семёна превращался в смачным кровоподтёк.
— Вовсе и не боюсь я.
— Таракашка и без нас бы справилась. Видал, как замахнулась! — Ромка потушил окурок о пепельницу Константина Петровича, поднял гитару и вновь поставил её себе на колено, — Хитро ты его обвести хотела. Да только у жирдяя в узком пространстве преимущество. Он, как вода, всё собой заполняет.
— Скорее тогда как холодец, на!
Все трое громко засмеялись.
— Бери сигу, на. У нас есё есть.
Варя покосилась на открытую пачку рядом. Через секунду тонкая папироска оказалась у неё меж пальцев. Рыженькой всегда было интересно, чего такого взрослые получают от сигарет. Бяша поднёс зажигалку и Варя сделала затяжку. Горло опалило гарью, лёгкие сжались, не пропуская инородные выхлопы. Девочка закашлялась, попутно вытирая прослезившиеся глаза.
— Ужас. Какое удовольствие здесь может быть?
— Не шаришь, — Ромка улыбнулся уголком губ и аккуратно забрал папироску у Вари.
Глухой стук, раздавшийся со двора, заставил Ромку разжать пальцы от неожиданности. Зажженная сигарета упала на половицы. Бяша среагировал быстрее: подхватил её и мигом потушил. Компания замерла.
Скрипнула калитка. Варя ни с чем не спутала бы этот звук — протяжный и унылый, он каждый раз резал слух, когда она уходила в школу и возвращалась домой. В горле кольнул ком паники.
«Папа вернулся раньше!»
Нет, тогда после скрипа калитки раздался бы скрежет ворот и звуки въезжающей машины.
Ромка махнул Бяше и шёпотом приказал:
— Вырубай свет.
Бурят прошмыгнул к выключателю и лампочка на потолке потухла. В полном мраке дети притаились, прислушиваясь. За окном уже стояла ночь, непроглядная, всепоглощающая и совершенно безжизненная. У Вари затряслись руки, она едва смогла поставить чашку на стол, не расплескав содержимое. Ромка и Бяша всматривались в темноту на улице. Лунный свет освещал их бледные лица и Варя очень ясно видела, что они сами перепугались не на шутку.
Вдоль забора плыла тень. Грузная, чёрная, антропоморфная, но одновременно лишенная четких линий. Она шаркала ступнями по слякоти, грязь чавкала и приминалась под тяжестью фигуры. Варя почувствовала привкус железа во рту — это она прокусила щёку в не состоянии преодолеть тремор челюсти. Тёмный гость остановился напротив кухонного окна, но всё ещё в нескольких метрах от него. И смотрел — прямо на ребят. Секунды тянулись вечность. Фигура сверлила взором невидимых глаз, лишь изредка подёргивая головой и поворачиваясь к каждому из детей.
Варя попятилась и наткнулась спиной на Бяшку. Девочка не была уверена, что сзади точно он, а не ещё одно человекоподобное чудовище, скрывшееся в полумраке дома. Она открыла рот, чтобы что-то произнести, но не смогла — стальными клешнями гортань сдавил страх и вместо слов раздался только сдавленный скулёж. Бяша прижал рыженькую спиной к своей груди и накрыл её рот ладонью — шероховатой с разбитыми костяшками. Точно Бяша.
— Тс, — шикнул он и вперился глазами в Ромку, словно говоря ему взглядом: «Давай, вожак, защищай стаю». Пятифан не отрывался от силуэта, который безостановочно рассматривал их по ту сторону окна. Мальчик медленно опустил гитару на пол, затем полез в карман брюк. В лунном свете блеснуло лезвие ножа-бабочки.
Ромка поднялся и отошёл к товарищам, заслонив их собой и выставив вперёд острие. Фигура двинулась — вновь вдоль забора, огибая дом с другой стороны. Из кухонного окна её стало теперь не видать.
— Уходит? — Пятифан спросил это скорее у самого себя, шепотом, едва шевеля губами.