Много лет (по правде говоря, тысяч лет) минуло с тех пор, как Солас позволял себе расслабиться, и сейчас он не понимал, как вообще столько выдержал. Он целовал покрытую мурашками шею Тревельян, не стесняясь расцвечивать кожу засосами и даже кусать: все равно наяву никаких следов не останется. Рука его приласкала заострившуюся грудь Фредерики сквозь шелк сорочки. От тихо стонущего контральто все тело Соласа прихватывало жаром. От запаха весенних гроз кружилась голова.
Казалось, он вот-вот скажет: «Хочу тебя прямо здесь», — и так все и случится… Но в сознании, заполненном вязким туманом, родилась идея получше. Грех упускать такой шанс, учитывая обстоятельства…
— Посмотри на меня, vhenan.
Солас чувствовал азарт и предвкушение, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что должна была вскоре испытать она. Глаза Фредерики вряд ли можно было назвать осмысленными: то были два потемневших зеркала, затянутых лиловым, как миражи самой Тени, маревом. От этого зрелища… и от женской руки, коснувшейся его ниже пояса, Соласа повело окончательно. Этого он не мог допустить. Не сейчас.
— Солас…
После стольких лет безответной, тихой привязанности ей, вероятно, трудно было поверить, что все это происходит наяву. Точнее, не наяву… но для Соласа даже здесь это было реальным, а значит, было и для нее.
Ее ладонь он поймал, уложил себе на плечо, предлагая Фреде прижаться ближе; о, она так и сделала. Их губы соединились.
— Смотри на меня, — вновь потребовал он, еле-еле заставив себя прервать опьяняющий поцелуй. — Я должен видеть, как ты впервые кончишь со мной.
— Солас!
Она ахнула. В тот же миг его ладонь, погладив низ ее живота, решительно двинулась дальше. Он вдавил колено меж ее ног, забираясь рукой под одежду… и Фредерика вскрикнула так, что даже новый поцелуй ее не заглушил бы.
Два его пальца — по очереди, затем вместе — массировали снаружи, проникали внутрь, разжигали и мучили. Она была такой влажной… Солас многое отдал бы за этот нектар.
Ее тело, несдержанно изгибаясь, точно молило не прекращать.
— Неужели так хорошо? — непринужденным тоном подначивал Солас. Другой рукой он придерживал ее подбородок, читая в ее взгляде все, что ему было нужно. — Ощути все как следует. Жар под кожей, дрожь от сердцебиения. Шелк на груди и как он скользит, как скользят в тебе мои пальцы… Ты так наслаждаешься, потому что это я, верно?
— Да, да… Пожалуйста… Пожалуйста!..
Последнее слово она вымолвила сквозь зубы, ощутимо напрягшись. Солас поверить не мог, что она подойдет к самому краю так скоро и почти без усилий с его стороны… но опыт подсказывал, что еще десяток быстрых движений — и она сдастся. Не об этом ли она столько мечтала?
И он ускорился, от чего Фредерика зажмурилась, резко выдыхая. Она сумела лишь повторить его имя на тон выше обычного, затем содрогнулась первый раз, второй, и Солас понял: вот оно.
— Умница. А теперь… — прошептал он, обдав горячим дыханием ее ухо, — теперь ты проснешься.
Это было захватывающе.
Солас открыл глаза в ту же секунду, как рядом с ним заерзала Тревельян. Ее дух возвращался из-за Завесы, напитывал мелко дрожащее тело огнем, влагой, легкостью воздуха… Невольно она впилась пальцами в одеяло, ее плечи и шея были напряжены, ноги крепко сжаты, лицо пылало, украшенное чистой негой. Прерывистые, почти беззвучные вздохи срывались с подкрашенных губ. Оргазм на грани сна и пробуждения погрузил ее в неосознанную эйфорию, и если бы Солас коснулся ее теперь — она бы обожгла.
Но потянулся он к Фреде, только когда она распахнула глаза. Fenedhis. На Соласа давно так не смотрели. Чтобы вот так истомленно, трепетно, с беззаветным обожанием. Как на… божество? К счастью, нет. Как на заветную мечту — да, пожалуй.
И тут он вздрогнул.
Пульсация пробрала его, возбуждение заковало в тиски. Вне эфемерного пространства Тени Соласа захлестнули все физические ощущения разом; теперь уже он изнывал от мучительного вожделения. Слишком давяще, слишком тягостно… Дыхание и дикое биение сердца словно принадлежали кому-то другому, их невозможно было усмирить.
— Иди ко мне… — он изрек и едва узнал собственный голос.