— Извини, но я действительно очень спешу.
Он поднял ладонь
— До встречи, Тамара!
Часть 14. Я к нему ни за что не вернусь
Валентина лечили в частной клинике. Конечно же простая городская поликлиника была не для Даневича. Я одела любезно предложенный медсестрой халат. Мы молча поднимались на второй этаж. Я не паниковала, мысленно готовилась к этой встречи и разговору. Внезапно пришла мысль, что вся моя жизнь, состоит из бесконечных непрекращающихся дежавю.
— Возможно он спит предупредила медсестра.
Палата была белоснежной и современной. Просторная, площадью, не меньше двадцати метров. Большие окна, широкие подоконники, телевизор, холодильник, мягкое кресло для посетителей. И конечно же больничная кровать. На подоконнике несколько цветущих вазонов.
Я перевела взгляд в глубину помещения, на больничную койку. Даже лежа в светло-голубом, больничном облачении Валик источал уверенность и независимость. Он не спал. Нос обклеен пластырем, закрывая пол лица. Даже несмотря на пластырь, были видны синяки под глазами. Мы встретились взглядами. Я улыбнулась, и сделав пару шагов, остановилась.
— Привет.
— Здравствуй, жена.
Последнее слово резануло по живому. Нет, я не ненавидела его. Мне было всё равно. Это была устрашающая пустота. Словно я уже не могу ничего чувствовать к бывшему другу. Если быть с собой честной, я даже ничего не хотела знать. Я смогла перестать испытывать боль, и я не хотела снова окунаться в неё.
— Я принесла цветы. Не знала, что выбрать из продуктов.
— Тома, я лежу в охрененно дорогой больнице, — он попытался улыбнуться, но скривился и прекратил эти попытки. — Тут кормят не хуже, чем в ресторане.
Я сняла сумку, повесила ее на вешалку, нашла вазу, наполнила ее водой из крана. Поставила букет на окно. Пригладила юбку и села в кресло рядом. Лишь усевшись в него, я осознала, насколько напряжена.
— Как ты себя чувствуешь?
Я тщетно пыталась взять себя в руки и говорить спокойно.
— Теперь, когда ты здесь. — Чувствую себя прекрасно. — Я всегда знал…
Он проглотил слова, но я поняла, что за ними стоит.
— Рада, что ты выздоравливаешь. — Скажи, что случилось?
Но Валик не ответил на заданный вопрос, отводя глаза, добавляя глухо:
— Со мной уже все в порядке, иду на поправку. — Только лицо сильно пострадало. — Пришлось пластику делать. — Ты… не переживай, всё быстро заживёт, шрамов не будет.
Блеск, возникший с моим появлением, в его глазах пропал. Теперь он смотрел на меня внимательно, изучающе. Пробегая взглядом по каждой чёрточке лица. Ища в нем, что-то.
Я выдержала этот взгляд. Его рассматривание, немой вопрос, застывший во взгляде. Он не понимает, ему не удастся давить на меня. Бессмысленно было делать вид, что я не осознаю его желаний. Но мы уже все это проходили. А здесь я сейчас, потому что способна сострадать человеку. Родному человеку. Но любви нет, и быть не может. Все осталось позади. И в прошлое дороги нет.
— Мне жаль, что ты так сильно пострадал. — Я только не понимаю…
Он перебил меня, зло. Казалось, если бы зубы можно было стереть в крошку, он бы уже это сделал.
— Не нужно меня жалеть, Тома. — Я слишком сильный для твоей жалости. — Зря ты относишься ко мне словно я слабак.
— Я не жалею. — Пытаюсь понять, что случилось.
— Скажи… Почему?
Он словно чувствует биополе моего отчуждения. А я его отчаянье и надежду что он что-то может изменить.
— Опять я тебя теряю, малышка. — Том? — В его глазах возникает вопрос, и он привстаёт, протягивая ладонь, приглашая подойти ближе. — Я тебя люблю, больше жизни.
Что значит люблю? Я люблю этот мир, я люблю мороженное, я люблю природу… Что для него значит это слово?