На белом бинте проступили небольшие пятнышки крови, но её потускневшие карие глаза видели реки стекающей крови. Её всю трусило, не помогло зелье сна без сновидений и успокаивающие настойки, приготовленные мадам Помфри. Гермиона до сих пор не выбралась из дома по улице Эбби-Роуд: не слышала голоса Гарри, Рона и Джинни, не видела заботливой Молли и не замечала весенних солнечных лучей. Боль выжигала всё новые и новые отметины на полотне её души и сердца.
Грейнджер достала палочку из внутреннего кармана мешковатой кофты и направила её на ложку, которая лежала на подносе с едой. Она задумчиво вгляделась в столовый прибор, пока в мыслях пыталась отыскать нужное заклинание, но в голове была сплошная каша. Казалось, что она даже забыла своё имя в свете всего происходящего.
— Диффиндо, — прошептала гриффиндорка и направила палочку на своё правое бедро.
Из уст сорвался тихий стон, а на щеках заблестели слёзы. Гермиона сильно прикусила нижнюю губу, продолжая полосовать свою бледную кожу и сдерживать болезненные всхлипывания. Она вырезала себе фигуру, похожую на квадрат, кожа стала липкой и блестящей из-за горячей крови. Густая тёмная кровь сочилась из открытых свежих порезов, пока это понемногу заглушало душевные терзания. Или попросту отвлекало от этого.
Всё же она вскрикнула и отбросила палочку в сторону. Голубая простынь под ней была залита кровью, а омерзительный запах спровоцировал девушку на рвоту. Она с грохотом скатилась с кровати и опустошила свой желудок, оставив на стареньком коричневом ковре остатки вчерашнего ужина. Её исхудавшее бледное тело содрогалось от каждого вздоха и вскрикивания.
— Гермиона! — Рон ворвался в комнату и бросился к девушке. — Мерлин! Гермиона! — он поднял её на руки и понёс к ванной, что находилась в маленькой комнате за соседними дверьми. — Я рядом, слышишь? Успокойся! Ты в безопасности…
— Я не могу! — перебила его девушка, вырываясь из крепких рук друга. — Я не хочу больше так!
Эти шрамы останутся с ней на всю жизнь и она прекрасно знала об этом, когда продолжала наносить себе физические увечья. Она хотела, чтобы если когда-то ей вдруг станет не больно и легко, она смогла вспомнить о том, как смогла когда-то пережить эту боль. Хотела, чтобы эти уродливые шрамы на бёдрах напоминали ей о том, как её жизнь сломалась в один миг, а весь внутренний мир превратился в пепелище несбывшихся мечт и счастья. Шрамы стали её неотъемлемой частью.
Она хотела, чтобы эта боль всегда была её стимулом.
— Гермиона! — громкий крик пытался вырвать её из далёкого прошлого. — Гермиона, проснись! — она почувствовала тяжелую пощёчину на своём лице. — Гермиона!
Её глаза начали медленно открываться, но вокруг было слишком темно, что сбивало с толку: она не могла понять, удалось ли ей проснуться, или она всё ещё спит. И только странная знакомая боль и тёплые руки Гарри, которые сжигали её плечи, давали это ощущение реальности — она всё же больше не спала.
— Что…
Девушка не смогла закончить фразу прежде, чем Поттер подхватил её на руки. Это стало какой-то не смешной шуткой — всё время сеансы её боли прерывались тем, что кто-то подхватывал её на руки и куда-то уносил. Эта внезапная мысль вызвала какой-то истерический смешок на её лице, но потом снова стало больно. Гермиона почувствовала жгучую боль в области левого предплечья, а в глаза резко ударил яркий свет настенного светильника. Они оказались в ванной комнате.
Ей пришлось перебороть зародившуюся головную боль, чтобы попытаться открыть глаза, услышать шум проточной холодной воды и увидеть, как белая раковина окрашивается тёмно-бордовыми подтёками её собственной крови. Левое предплечье исполосовано полностью прямыми глубокими порезами. Она видела, как Гарри пытается смыть всё это кровавое месиво, а в правой руке у него палочка, которой он уже накладывал швы на израненное предплечье Гермионы. Грейнджер лишь наблюдала за этим с каменным выражением лица и тихо прошептала: