Ее очки не отрывались от его лица.
— Хм… и опять же, как долго продлится это дело?
— И опять же, не знаю. Но люди должны видеть, как мы с тобой начинаем совместную жизнь.
Она помедлила, затем сказала:
— Хорошо.
Он уставился на нее. Его взгляд упал на ее левую руку, лежащую на коленях. Кольцо с маленькими бриллиантами, плотно сидевшее под обручальным, служило напоминанием о том, что вчерашний день сильно отразился на его денежных запасах. Ему нужно было отдать ей пятьдесят тысяч. Нужно было начать новую жизнь. У него были дела. Ему нужно найти место, где играют в покер.
Потом он заметил ее плотно сжатые губы, догадался о причине и напомнил:
— Время слинять было раньше. Сейчас на тебе мои кольца.
Ее голова дернулась, и она твердо заявила:
— Я не собираюсь слинять.
До тех пор, пока он не услышал ее слова, он и не замечал, как сдавливало грудь.
— Как, хм… Мэгги и Вуд присматривали за твоим домом? — спросила она.
— Сдавали в аренду. Платили по счетам. Вносили деньги на счет. Месяц назад, когда я их попросил, освободили дом от жильцов. Хранили мое барахло во время отсидки, брали его, когда было нужно, и расставляли в доме. Отобрали необходимые мне вещи, упаковали их и отправили Шифту, чтобы тот положил их в сумку, которую должен был собрать для меня и отдать тебе.
— Они милые.
Уголки его губ приподнялись.
Принесли еду.
В отличие от сэндвича с тунцом, абсолютно так же, как и вчера вечером, когда им доставили еду в номер, она набросилась на нее, без всякого выпендрежа, не выставляя напоказ, что клюет как воробушек, не притворяясь, что пища ей нужна лишь для поддержания жизни. Она заказала бельгийскую вафлю. И наслаждалась ей, и ей было плевать, видит ли он это.
Алекса Уокер была красивой, классной, сексуальной чудачкой, которая от всей души наслаждалась едой.
И Таю Уокеру все это нравилось.
Очень.
Господи, вся его жизнь на*бнулась из-за киски, и вот он здесь, два дня как вышел, сидит под гребаным зонтиком в жарком Вегасе рядом с киской, у которой из-за одного мудилы на*бнулась вся ее жизнь, и он хотел ее так чертовски сильно, что почти убедил себя, что уже попробовал ее на вкус.
Господи, ему нужен еще один душ, и не потому, что он ел яичницу, бекон, колбасу и тосты под жарким солнцем Вегаса, а потому, что ему нужно стиснуть член в кулак, иначе он, скорее всего, сделает что-то, о чем серьезно пожалеет, и это что-то будет означать, что она сбежит, и он больше никогда не увидит ее улыбки.
Ее голос ворвался в его мысли.
— Что у тебя за дом?
— Кондоминиум, — ответил он.
Ее смех заставил его повернуться к ней.
— Ты не слишком углубляешься в детали, — заметила она.
— А что можно сказать о доме?
Несколько секунд она не сводила с него глаз.
Затем пробормотала, улыбаясь своей вафле:
— Точка зрения принята.
Да, ему следовало убраться отсюда к чертовой матери. Быстро.