Неужели собрание «Тосвы»? Рановато. Вроде вся эта заварушка с Вальхаллой начнется к последней неделе октября. Или я, в очередной раз, просчиталась?
Коленки тихо хрустнули в моей жалкой попытке размять ноги. Нужно домой, а то там кот некормленый.
И стоило мне сделать шаг на трассу, как меня чуть не сбил к хуям, пролетевший мимо мотоцикл. Пиздец. Вы чё там все, озверели?! Я так и знала, что нужно было заночевать в этом храме, а то я так до дома целой не дойду. Психи.
Собственно… А как мне домой-то добраться? Без шуток, к храму я пришла абсолютно в слепую, я не помню дороги пешком! Мне в обход через центр Токио идти?!
Да ну нет. Сегодня день наказаний, а меня забыли предупредить? Я ещё и кушать хочу. Денег нет, телефона нет, обувь не удобная. В балетках да в середине осени шляться, кайф вообще. Везунчик. Ещё и сердце ноет, сволочь. Может и впрямь у храма заночевать? Можно ли зайти внутрь домика? В крайнем случае засну в местном туалете. Думаю, здесь он чище, чем моя спальня в конце недели.
— Нео!
Громкий вскрик раздался так неожиданно, что я даже дернулась, запутавшись в ногах и с глухим «ой» грохнулась на землю. Ну да. Конечно. День не перестает меня «радовать».
Кто орал то? Развернулась, тут же пожалев о своих, таких необдуманных, действий.
Я не хотела этого знать. Я не хотела. Не хотела…
— Ты как? Больно? — Только не нужно всей вот этой мишуры с заботой, пожалуйста, просто не подходи.
— Уйди, Майки. — Я говорила тихо, но надеюсь он услышал. Хотя, судя по уверенным шагам в мою сторону — нет.
И чего ты застыл передо мной, как охотник перед зайцем в капкане? Все. Бобик сдох. Уйди с глаз моих. Не уходишь? Тогда я просто не буду на тебя смотреть. Выкуси.
— Ты замёрзла? — Нет, меня согрели слезы. — Вставай. — Пошел вон. — Нео? — Хуэо. — …Ты плакала? — Умывалась святой водой. Буквально. — Язык откусила? — Тебе продемонстрировать? — Оони. — По фамилиям пошли.
Чего ты сел около меня? Пятки оторвал район потерял, помнишь? Когда же ты выучишь?
— Почему ты убежала? — Он говорил тихо и спокойно, но я готова поклясться, что с каждым его словом желваки на шее ходили ходуном, так сильно он сжимал челюсти.
— Не хотела мешать вашей с Сакурой идиллии. — Не могу на него смотреть. Внутри по-прежнему по-паскудски плохо, а сердце, предатель, еще чуть-чуть и сломает мне ребра.
— Что?
Я это вслух сказала? Сука~. Поминайте как звали, на надгробии так и напишите: «непревзойденная дура».
— Что? — Я, кажется, прикусила себе язык. Больно, но отрезвляет.
— Что ты сказала? — Что небо голубое. — Нео, мы не… — Что это ещё за вздохи? Не можешь на ходу историю придумать?
— Это не мое дело, Майки. Не нужно оправдываться или что ты там собираешься делать. — Д- Драма. Вот шутки я, конечно, шучу, но как же, мать его, больно. Меня буквально раздирает изнутри от одного его запаха, не говоря уже о взгляде и присутствии в целом.
— Мы не обжимались, Нео. — У меня галлюцинации. Я тебя услышала.
Убери свой сраный пиджак с моей головы. Мне не холодно. Я отморозила себе все, что можно и совершенно не чувствую температуры.
— Может встанешь? — Руки свои в карманы обратно засунь.
— Я решила заночевать в храме. — Усёк?
— Туда демонов, вроде, не впускают. — Улыбается, мягко, словно разговаривает с глупым, неусидчивым ребенком.
Не впускают в храм, да? Это отсылка на мою крутую фамилию или ты меня оскорбил?
— Майки, чего тебе надо? — От его куртки пахло карамелью, приятно и еле уловимо. А еще чернилами и, что странно, цветами. Цветами обычно пахло от Сакуры. Я поморщилась. Гадство.
— Ты выбежала в слезах из класса и не выходила на связь пять часов шляясь непонятно где. Я беспокоился.