И от этих мыслей стало как-то истерически смешно. Я ведь давно знаю ответ на свои вопросы. С первого дня знала, тогда почему каждый раз задаюсь ими? Почему я не могу просто отпустить ситуацию?
В комнате, а, если быть точнее, — в гараже, стилизованном под комнату Майки, неизменно тепло. Я уже тут бывала и меня всегда привлекала вот эта стена у входа на которой, неровными волнами, нацеплены фотографии. Десятки снимков, на которых вся Тосва, радостная и широко улыбающаяся.
Я всегда задерживалась на старой, слегка потрепанной фотографии юных байкеров, которые только-только обосновали свою, ставшей однажды великой, группировку. Здесь они, все шестеро, такие забавно-грозные и полностью уверенные в своем светлом будущем.
Сердце, в который раз за эти несколько месяцев, болезненно сжалось.
Светлое, непременно счастливое, будущее…
— Эмма ушла гулять с Дракеном, а дедушка ушел по делам. — Голос Майки, раздающийся откуда-то из далека выдергивает от череды печальных мыслей, возвращая в реальность.
Так. Стоп, что он сказал?
— Никого нет? — и столько искреннего удивления в голосе, что мне самой странно.
И сейчас, возможно, вы посчитаете меня полной, просто непревзойдённой дурой, но я не хотела оставаться с Майки один на один в его доме. В своем, если что, тоже.
Возникает вполне логичный и каверзный вопрос «Почему?», а я, будучи обделенной чувством стыда, отвечу — потому что ебаное подростковое тело с его отвратительными подростковыми заскоками. И вы понимаете, о чем я говорю, не нужно придуриваться, я знаю, что не одна такая.
Ком в горле встал сам собой и я, слегка сконфуженно, прошла к дивану, на который меня пригласили сесть.
Майки болтал. Болтал о чем-то, а я просто смотрела на него и думала о том, что мне, не много не мало, двадцать один и я взрослая, насколько это возможно, девушка, которая давно нашла себя и сейчас, просто пускаю слюни на пятнадцатилетнего парня, который, по ментальному возрасту, намного старше, и в голове крутится лишь один, крайне необоснованный вопрос, который мне жизненно необходимо задать, потому что я ни разу не слышала этого от него напрямую. Прямо в глаза. Поэтому я спрашиваю, просто чтобы убедиться:
— Майки, — он замолкает, вопросительно глядя на меня и я, в тысячный раз, просто утопаю в его глазах. — ты меня любишь?
Ну все. Антракт. Я спросила. А на кой черт, если не секрет? Вот мне мало всех этих его касании, фраз, поступков? Мне мало для того, чтобы понять?
И он молчит, тупо пялиться на меня, не моргая и я, неумолимо покрываясь красными пятнами стыда, просто отворачиваюсь.
— Забудь, просто… — просто хотела услышать это от тебя лично.
А он по-прежнему молчит и наверняка смотрит, прожигая во мне дыру. Мне не хочется поворачиваться, но я делаю это, натыкаясь на серьезное, как никогда строгое лицо. Он молчит, а его грудь мерно вздымается. Он дышит глубоко, и я слышу, его тяжелый вздох, от которого становиться стыдно, потому что нужно уметь держать язык за зубами, а свои желания в узде.
А дальше он льнет ко мне неожиданно касаясь своими губами моих, а рука его зарывается в мои волосы на затылке, и я чувствую, как их оттягивают назад, и эта неприятная боль расползается по всему телу.
Майки целует грубовато, покусывая мои губы и я чувствую, как на языке оседает привкус крови.
Он отстраняется недалеко, позволяя по-прежнему ощущать его дыхание на моем лице, и я смотрю ему в глаза, опьяненно, туманно и, кажется, я знаю, что будет дальше, словно чувствую это всем телом, а, возможно, просто читаю это в его взгляде. Он ведь не из тех, кто отказывается от собственных желаний, а я, к сожалению, не из тех, кто может ему в них отказать.
— Люблю, — хрипло, будто бы в себя и от этого голова приятно кружится. — Люблю.
И вот тут мне абсолютно плевать что будет дальше. Абсолютно плевать на то, что мне давно за восемнадцать и это впервые, когда я хочу человека. Абсолютно плевать на то, что Майки такой же неопытный (я надеюсь) как и я и, что сейчас эта романтическая сцена превратиться в акт комедии, мне абсолютно плевать на возможные последствия, потому что голова приятно кружиться, а колени дрожат и я чувствую горячие пальцы где-то под рубашкой.
Я слышу его неразборчивый шепот, отрывки фраз, кажется я что-то отвечаю в ответ.
Я чувствую его губы на моей шее и зубы, которые больно, абсолютно неумело впиваются в кожу посасывая, и стон слетает с уст совершенно не к месту. Манджиро замирает и, я клянусь, самодовольно усмехается.