Замечу, это он был в одних джинсах, щеголяя обнаженным торсом, а я вот в пижаме. В пижаме! Она у меня довольно удобная, как раз для меня. Всю жизнь в таких сплю и буду спать. Это я говорю про маечку на бретельках и короткие шортики. У всех такие, и ничего! А тут на тебе – не нравится ему.
По этой причине решила, что Бизонов просто привык жить один и, естественно, раздражается, что кто-то шастает по его территории. А если точнее, то в его берлоге.
Бросила на полотенцесушитель влажное полотенце и придирчиво оглядела свои влажные волосы. Длинные и мокрые, требующие тепла и заботы.
Хм…
Проблематично, учитывая, что фена не было. Так что предстояло сушить их естественным путем. Это вторая причина, почему столь рано встала.
Живот громко заурчал, призывая к совести.
Последний раз ела вчера утром, когда Фирсов пиццей кормил.
Кстати, могу ли я пожарить яичницу?
А почему нет?
Приготовлю и уберу, как раз Бизонову оставлю, чтобы не рычал с утра. Подруга меня научила обеспечивать себя завтраком, а на обед готовить спагетти. Больше ничего не могла, к сожалению.
Наш повар всегда старался на славу, так что я не озадачивалась готовкой. Пока не попала к подруге…
Но яичницу я уже научилась готовить виртуозно.
Во всяком случае, мне хотелось в это верить.
Сковородку я все же нашла в многочисленных ящиках огромного современного кухонного гарнитура. Притом, совершенно новенькую, ни разу не использованную. Посмотрела на нее со всех сторон и поставила на плиту, двигаясь к холодильнику. Там нашла яйца. Да, целых три. Негусто, но хватит. Мне и одного будет за глаза.
Улыбнулась, и, как только нашла масло, в очередной раз перевернув все шкафчики, капнула на дно сковородки. Дождалась, пока там все начнет шкварчать, и разбила яйца, отправив их в кипящее масло.
И даже удачно!
– Так, теперь соль, – сказала и схватила солонку, намереваясь чуток насыпать.
– Решила разгромить мою кухню? – прозвучал зловещий голос над моим ухом.
Вздрогнула, случайно высыпая всю соль из солонки в сковородку. Забита была солью та сторона, что мало посыпает.
Выдала жалостливый писк и покачала головой.
– Ох, – выдала и поспешно убрала сковородку на другую конфорку. Резко обернулась, встречаясь с прищуренным взглядом Глеба, который не скрывал своей ярости, и с обидой крикнула:
– Молодец! Теперь мы без завтрака!
– То есть «мы»?
– Совершенно точно! Хотя… Ты можешь и такое съесть. Уверена, что справишься.
– Нет уж! Травиться с утра не собираюсь, – рявкнул Бизонов, испепеляя яростным взглядом.
Шесть утра, а он уже в бешенстве. Ему бы к неврологу нервишки подлечить.
И еще меня обвиняет.
А я что могу?
Яиц, как и хлеба с молоком, не имелось в холодильнике. Там мышь давным-давно повесилась.
– Тогда организую нам кофе из кофемашины, – предложила и направилась по верному пути, но тут меня резко дернуло в сторону, и я оказалась прижата к кухонному гарнитуру, а надо мной нависал грозный мужчина.
– Не смей! – прорычал он громко, оглушая своим криком. – Не смей трогать мою кофемашину!
Даже растерялась.
Ему жалко?
Я ведь даже не подумала об этом.
– Если жалко, то я…
– Ты издеваешься? – рявкнул он, еще сильнее прижимая меня к кухонному гарнитуру. – К чему бы ты ни прикасалась, то все ломаешь!
Секунду ошарашенно на него смотрела, затем толкнула его в грудь, возмущаясь обидным словам.
– С чего такие выводы? Ты же сейчас не рассыпался на части?! Значит, не все так печально. И дом твой стоит, не рухнул к моим ногам.
– Ты побыла в чистейшей кухне десять минут, а уже срач повсюду.
– Я хотела как лучше! Лучше! Хотела приготовить чертов завтрак, а ты мне под ухо начал рычать. И я еще виновата? Бездушный сухарь! – крикнула и рванула, слыша крик позади себя: