— Счастливого пути! — Эрен стоял на пороге дома вместе с матерью и названной сестрой, махая вслед удаляющейся фигуре отца.
— Не смей! — Йегер младший обернулся на голос матери, удивлённо хлопая глазами. — Разведкорпус — ужасная затея!
— Ужасная значит! — парень не понимал, почему мама враждебно относилась к его мечте. Он ведь просто хочет жить за пределами этой клетки. Он считал, что плоский ум матери принимает её за щит, но на самом деле Карла просто хотела уберечь своего сына. — А я скажу, что те, кто выбрал жизнь тупой скотины в этих стенах в десять раз ужаснее! — Эрен развернулся и убежал, скрываясь в узкой улочке.
— Эрен! — Карла услышала шаги спускающейся девушки, что натягивала капюшон на наспех переплетённый пучок. — Микаса! Он жуткий сорвиголова, — женщина схватила ту за плечи, умоляюще посмотрев в глаза. — Ты же знаешь, какой там ад! Не дай ему совершить ошибку! Если что случится, вы двое помогайте друг другу, — Микаса лишь «угукнула», кивнув головой, и отправилась за братом.
Набережная города Шиганшина
После побега через чур эмоционального брата и просьбы Карлы, Микаса последовала вслед за ним. И как оказалось не зря, ведь её появление предотвратило очередную стычку дворовых парней и Эрена. А ещё она заодно и Армина спасла… ну, большую его часть, ведь его лицо снова «украшали» ссадины и синяки.
Сейчас ребята сидели на каменных ступеньках, спускающихся к зеркальной водной глади реки, которая служила некой дорогой кораблям, соединяя южные города. Эрен и Микаса слушали Армина, что рассказывал причину, по которой он снова стал «подушкой для битья».
— И когда я сказал, что человек должен жить за пределами стен — во внешнем мире, меня избили, — закончил свой непродолжительный монолог Арлерт. Снова, снова эти стены. Они действуют на нервы уже который год, будто бы сдавливая до хруста сознание Эрена (кажется, из-за них у него скоро разовьётся клаустрофобия), так ещё теперь и за желанию выйти ты становишься фриком.
— Чёрт! — замахнувшись каким-то камнем, попавшимся под руку, шатен со всей сил кинул его в сторону реки. Вмиг на её поверхности появилась рябь и мелкой круговой зыбью добежала до ступеней, на которых сидели Микаса и Армин. — Почему тебя принимают за ничтожество, стоит только заикнуться о том, что ты хочешь выйти наружу?
— Потому что, — Эрен обернулся на друга, что в который раз объяснял причину такой враждебности людей, — столетний мир до сих пор держится благодаря этим стенам. Если люди выйдут наружу, обратно их будет уже не заманить, — блондин сидел обняв себя двумя руками, опираясь локтями о колени. Летние вечера здесь были тёплыми, но сейчас холодный ветер с севера играл волосами людей, травой и листвой на деревьях. — Именно поэтому, любой интерес к внешнему миру для нас табу.
— Это наша жизнь! Мы сами можем решить!
— Не можем, — до этого молчавшая Микаса всё-таки решила встрять в разговор. Её друзья не понимали, что творится за этими стенами. Сколько людей погибло, мысля так же как и Эрен. — Не получится.
— Кстати да. Что ты думаешь по поводу того, что я сказал родителям. Я считаю, что твоё мнение тут самое важное.
— О чём ты?
— Ну, я сказал родителям, что хочу вступить в разведку. И, кажется, они немножко не рады этому.
— Я не знаю, что думать, Эрен, — лицо сестры было как всегда скрыто капюшоном, от того Йегер не видел его. — Подсознательно я догадывалась о твоём желании. Но даже, несмотря на это я в замешательстве. Как твой друг, я рада, что в тебе есть благородство и желание посвятить себя человечеству… Но как твоя сестра, — Аккерман обернулась и сняла с себя ткань накидки. Эрен и Армин очень удивились, ведь до этого девушка так никогда не поступала. — Я тебя прошу… подумай ещё раз, — Микаса снова отвернулась, уходя в раздумья, бесцельно глядя на реку.
— Наверное, — после небольшой паузы начал Армин, — люди думают, что за этими стенами их будущее в безопасности…
Где-то позади, послышался радостный детский крик ребёнка, что бежал к своей матери в объятия.
— …говорят стены сто лет не рушимы.
Ветер чуть сильнее начал дуть. И снова с другой стороны до трёх друзей донёслись весёлые возгласы играющих в чехарду ребят.
— И всё же нет гарантии, что воспоминания не оживут.