Освободившись от оков тьмы, я обнаружила себя лежащей на софе. Во рту было сухо и горько. Язык прилип к небу. Голова прояснилась, но в висках все еще стучало, а дыхание было тяжелым. Мои веки затрепетали, мне показалось, словно к ресницам привязали тяжелые камни, которые не давали возможности распахнуть глаза.
― Кажется, она приходит в себя! ― облегченно вздохнула Иби.
― Ну вот, а ты переживала. Говорил же, что настойка отличная, я же у тети Алдоры ее и брал, ― ответил Хольс, прикладывая руку к моему лбу.
― Кстати, о моей маме, может, ее стоит позвать? Вдруг с Лами что-то серьезное?
― Не надо беспокоить тетю, ― хрипло отозвалась я, все еще держа глаза закрытыми. ― Это просто головная боль, которая уже прошла.
― Ох, дорогая, наконец-то, ты очнулась! ― я почувствовала на своих плечах теплые ладони.
Распахнув глаза, я сфокусировала взгляд над склонившимися надо мной друзьями. Сестра пристально всматривалась в мое лицо, стараясь уловить малейшие признаки моего недомогания. Хольс держал в руках какой-то пузырек с беловатой жидкостью, горьковатый привкус которой, у меня еще держался во рту. Заметив мой взгляд на себе, он улыбнулся.
― А я думал, померла. Хотел пироги уже печь, к похоронам готовиться.
― Заткнись, Хольс! ― резко обернувшись, прошипела Иби. ― А то пироги будем готовить на твои поминки!
― Если тебе так хочется моей смерти, можешь попробовать еще раз на моих глазах поцеловаться с Бригитой, ― усмехнулась я. Иби скорчила гримасу отвращения.
― Тише, Ламара! ― вскрикнул Хольс, слегка дернув головой в сторону входной двери. ― Если об этом узнает Паулита, она убьет меня!
― Серьезно, как ты мог?! ― возмущенно спросила Иби, поставив руки в боки.
― Ну и что ты опять натворил, придурок? ― послышался знакомый грубый голос.
Воис.
Он опирался одним плечом на дверной проем, скрестив руки. Высокий, худощавый, загорелый, с коротко стриженными темными волосами, в его карих наглых глазах плясали огоньки, а тонкие губы скривились в усмешке, слегка обнажив клыки. Воис был одет в простую коричневую рубаху и темно-зеленые брюки. Он скрестил ноги, став всем весом на левую, а правую поставил с боку на носок. Вся его поза выражала расслабленность и напускную скуку.
― Воис, дружище! ― пропел Хольс, подходя к другу и протягивая ладонь для рукопожатия. Тот, широко улыбнувшись, протянул свою руку в ответ, и они крепко обнялись, постучав друг друга по спине.
― Ну, привет, малявка, ― выпустив Хольса из объятий, обратился Воис к Иби, потрепав ее по волосам.
― Нет, ну ты смотри! И этот туда же! ― бурчала сестра, приглаживая свои выбившиеся красноватые пряди из косы. ― Мне скоро двадцать пять, а вы меня тискаете, как ребенка!
― Ты для нас всегда останешься малышкой, Иби, ― подмигнул ей Воис.
― Лами меня младше, но ее малявкой, что-то никто не зовет!
― Посмотри на нее, ― указал на меня Воис. ― Она чуть ниже меня, какая тут малявка? ― Он подошел ко мне и взял за руку: ― Привет, милая!
― Привет. В этот раз ты быстрее вернулся, думала, приедешь ночью, ― улыбнулась я ему, поднимаясь на ноги. Воис все еще держал меня за руку.